Текст
--- Информант ---Пол: женскийГод рождения: 1930Возраст на момент записи: 78Образование: Неполное среднееКомментарий к образованию: 7 классовТип говора: СтарожильческийКомментарий: Родилась и прожила всю жизнь в этом селе. В речи сохраняются элементы цоканья.Информация о собеседниках: В середине беседы также несколько реплик студенток и родственницы информанта (возможно, внучки).
--- Запись ---Место записи: село Петрово, Томский район, Томская областьДата записи: 2008
--- Источник ---Номер тетради: [Нет данных]Собиратели: ведут беседу два студента: Андрей, имя второго неизвестно. Рук. Банкова Т.Б.Расшифровщики: Попова Д.П. (2016). Руководитель: Земичева С.С. Проверено в сент. 2016.Разметчики: Галанина В.
--- Текст ---
Количество слов: 5510Слов информанта: 4996Слов в комментариях: 514
[01:00]
Мне семьдесять восемь лет будет в июле. Двадцать седьмого июля… семьдесять восемь лет бу'ет. [Тут родились?] Тут родились, тут и прожила, тут и помирать буду. Никуда. Хотела, в прошлом го'де заболела, меня увезли на Почтовый, я там месяц побыла – нет, я говорю, везите меня домой: я тут не могу в городе жить, мне надо деревню. [Все говорят, что в город не хотят ехать.] Нет-нет-нет.
У меня три внучки. Ну вот одна внучка там с мужем у свекровки рабо'тат, а две внучки мне здесь помогали. Тут вот две машины дров свалили мне: купила, убрали дрова, всё подмели, убрали, сёдня посадили лук, маленько они мне помогли, перец посадили, всё посадили, только осталась одна картошка, но земля не пахана.
[02:12]
На той неделе мне сказал этот… [Прошла правнучка] Во, видишь, правнучка у меня, Настёнка. На той неделе спашут, мож посо'дим картошку. Картошки я много не сажу. Скотину я никаку', миленьки, щас не держу: силы нету. [Раньше держали?] Держала, раньше держала… и корову, всё было. Корову, и чушки были, и куры были, и овцы были, телята были… [Интервьюер предлагает правнучке банан, но та отказывается] Нет, она не возьмёт.
[03:00]
Стесняется чужих. Ну и вот это… А теперь, как дед умер у меня, а потом дочка умерла в сорок девять лет, вот мне трёх внуця'т оставила. Вот эта вот щас выходила, эт са'ма маленька была, кода' ей был двенадцать, тринадцатый годок, мать и умерла, и я вот после её-то и здоровье потеряла всё.
[А с мужем как познакомились?] А с мужем я уж и не помню, как мы познакомились. Это мы пися'т четыре года с ним прожили. [Золотую свадьбу отмечали?] Отмечали, мы серебряную свадьбу отмеця'ли, золотую свадьбу отмеця'ли, ну а кода' поженились, тода' у нас свадьбы не было никакой. [Не было, да?]
[04:00]
Нет, потому что у него отец пил, ну а мама у меня была, жила одна, без мужа: у нас отца убили же на фронте, ну и мот мама грит: «Мне свадьбу не на чего справлять, но если бы они бы согласились справлять свадьбу, я бы маленько помогла», ну, а я сказала: «Мама, не надо никакой свадьбы, раз отец пьёт, а ты чё нам сде'лашь, каку' нам свадьбу? А если мне жить, я и так буду жить, и без свадьбы, чё эта свадьба?». [Хотелось?] Ну, конечно, хотелось, ну а чё мама сде'лат? Нас тоже трое у ма'ме были, вот последней девочке (отца на фронт взяли), ей было только два годика.
[04:59]
Ну а кода' война кончилась, мне было…нае'рно, пятнадцать лет ещё не было, война кончилась, ну, и сразу пошла работать в колхоз.
[В войну работали?] Работала и в войну, но в войну мы так работали… Мы… зиму-то я училась, до обеда мы ходили, с обеда ходили, нанимались же в колхоз, чурочку резали. На газотракторный этот был…чурочкой топился берёзовой. И вот мы со школы придём и идём туда. Избушка была вон там, и мы там собирались и резали там чурочку. Вот така она там коротенькая, кололи её, а кубометр нарежешь – рубль пися'т.
[06:00]
И чё мы на нём за работаем? А вечером даже кубометр не может нарезать, а нам сколь было-то? По пятнадцать лет.
[Колхоз помогал?] Нет, ничем не помогали. У меня дед отработал в колхозе двадцать пять лет, наверно, отработал он, но он пошёл по горячей сетке на пенсию: кузнецом был, пошёл в пися'т лет на пенсию, а кода' дед умер, ну мы пошли к директору совхоза, говорим: «Дайте, помогите мне деда схоронить», а он гврит: «Я ничем не могу помочь», я грю: «Ну хоть машину дайте нам съездить его привезти, в это, в город съездить». Там нам райнкома'т помогал, мы его в город не увозили, он дома был.
[07:00]
А нам райнкома'т… Мы оформили как он участник войны. Нам памятник мраморный ему поставили и е'ту плитку такую… [забыла название] ну как она называется-то, ну так кругом делают эту? И два больших венка купили деду. Всё-таки на двенадцать тысяч нам райнкома'т помог. А так он был инвалид первой группы, ну а уж инвалидность он получил всего только три месяца.
Он не чувствовал ницё, никакой боли, ницё не чувствовал, а потом его разом схватило. Ну я его в больницу увезла, они его там оставили, потом мне дочка зво'нит: «Мама, велят папку забрать», но это было дело в пятницу.
[08:06]
Сын приехал суда' (там у них вот дача). Я грю: «Санька, поедем за отцом, велят забирать». Ну зашла к врачу, спросила, грю: «Как?», а он и говорит, что у него рак цетвёртой стадии, помо'ць мы ничего не можем, я грю: «И операцию нельзя делать?». Нет, нельзя операцию делать: цетвёртой стадии. Ждите, гыт, только, но если он месяца три-четыре проживёт, то это хорошо. Но он прожил три с половиной месяца, и я пошла ему инвалидность хлопотать, а мне врачи говорят: «Вы не хлопочите инвалидность: пока инвалидность выхлопо'чите, и он помрёт, и ничё ты не получишь», а я грю: «Хоть месяц, но его будет. Он за что воевал?».
[09:01]
Но, правда, инвалидность я ему быстро выхлопотала, и мне за три с половиной месяца мне заплатили инвалидность. Я первый раз получила за полтора месяца чё-то, однако, семь ли, восемь ли тысяч я получила, а потом ему стали платить по семь ты'сяц, вот ешо два раза по семь тысяч получила. Вот сёдня ба получала [поправляется] сёдня бы мы полуцили инвалидность, ну, в обшэм, пенсию, и он получил, и я получила; а на завтра в пять часов умер.
[Дом одноэтажный был?] Нет, нас так он и есь. Старинный. Моёму дому уже больше ста лет. Всё старинное. [В нем родились?] В нём, в нём и помру.
[10:01]
Всё старинное: вот ворота, это всё старинное стоит, ницё нет. [Он хорошо у вас стоит, крепко.] Да хоть и хорошо, но… [Не покошен нигде?] Ну так подремонтировали, вот низ залили, крышу покрыли, с дедом это мы всё покрывали, а ворота ничё не делали, как они стояли, так и стоят, ничё не делали.
[В школе здесь учились?] А школа у нас была здесь вот, как только на горку подни'мисся, щас там два дома живут. А вот эта суда' [показывает] школа тут кото'ра на этой стороне, я её строила, работала… я снаця'ла работала… был эмтээ'с [МТС]. У меня маленькый ребёнок был, но в совхоз [поправляется] колхоз меня дед никак не хотел. Колхоз ешо' был тогда.
[11:01]
Вот иди это… ну меня оштрафовали, что я в колхоз не пошла [смеётся]. Но потом в эмтээ'с [МТС], а потом я в эмтээ'се [МТСе] поработала, тода' я перешла на школу работать. Ну ребятишки пошли, второй родился, девать некуда, мама работала, но второй родился, я его… работала… так день работаю, два дня дома, нас трое было, мы так чередовались. Ну вот и пять лет отработала техничцкой, а тода' пошла школу строить, а после школы пошла а'гентом работать из совета, но денежная волокита, и там деньги дают, зарплата поздно, а мне надо с деньгами. Тода' куда деваться? Хоть это…у деда мотоцикл был, дык…
[12:01]
Он приедет за мной попозже, приеду с нём домой.
Ну а потом мотоцикл сын забрал, «Дружба» была, у нас всё было своё, всё было: «Дружба» была, «Урал» (тоже сын взял), я хотела другому сыну дать, а он грит: «Мама, мне ничё не надо. Я живу в городе, мне дров не надо, ницё». Ну а е'тот счас сын тоже дачу хо'чут продавать, не знаю куда хочут. [Здесь живут?] А там вот по е'той же улице, только там крайной дом, деревянной, Первомайской восемь, но хорошо он его отстроил, всё отделал, как… всё идут, люди всё завидуют. Осподи, да что такое?! Как сала'жек сделал.
[13:00]
[Много людей здесь живёт?] Нет, ну у нас вот это вот дача, зимой здесь не быва'т, уезжает, а вот тоже дача, тоже зимой нету их. У меня за стенкой, у меня тут моих четыре окна, там за стенкой женщина с Почтового жила, но вот чё-то она но'нче не приехала, не знаю, не приехала, а там, по ту сторону, тоже пустая половина, ну а там, в той половинке, живут, ну много тут домов, много пустых у нас.
[Давно скотину не держите?] Я скотину не стала держать, как дед умер, так не стала держать. [До этого держали?] До эт… ешо' после его я держала год три поросёнка. Дочке, сыну и себе, ну вырастила их; сын приехал, заколол, дочка взяла одного, они одного взяли, одного мне, а мне чё, куда мне одной поросёнка?!
[14:12]
Я его половину им же отдала, ну а потом я говорю: «Санька, давай купим (дочка умерла), – я грю, – Санька, давай купим, это, два поросёнка, – я грю, – тебе поросёнка на твою се'мью, ну и мне поросёнка. Я, – грю, – дам внучатам маленько мяса», а он меня заругал: «Мама, гыт, тебе это надо? Ты всю жись со скотиной да в труде, да всё. Хватит, отдыхай». Вот с тех пор я не держу, пять лет не держу никого, даже куриц не держу. [Непривычно?] Ну, снаця'ла плохо было, конечно, делать нечего, лежу, телевизор смотрю, идти некуда, чё вон зимой дачники уедут, никого нету.
[15:09]
Ну щас хоть вот в огороде ша'рюсь, дак это, а зимой совершенно никуда не хожу, вот тут соседу там от схожу кода', кода' он придёт – и всё. А так никуда не хожу.
[Здесь работа есть?] А у нас здесь работают вот соседи мои, эт племянница моя, работают, она [поправляется] они обои в школе работают. Она завхозом работает, а он тренер какой-то; ну вот… а так вот к ним кода ишо' маленько забегу, молоко у них беру. [Корова есть?] Они держат, у них но'нче две коровки буит, а так никуда не хожу. Деревня наша упала вся, вся; раньше была деревня хорошая.
[16:01]
[Какая раньше жизнь была?] Ну здесь раньше, чё, здесь много житель в каждом доме же жили, и старики… вот здесь вот бревно лежало, большу'шшэ бревно, как вот от этого угла, так, как гараж вон тот, до угла, такое бревно лежало, вот все старики суда' соберутся и баля'сы точат, кто чё, а щас всё пусто, всё, никого нету, молодёжи нету, ну, щас нет, щас совсем плохо, плохо, плохо, пустая деревня стала. Молодёжь в город уезжает, у меня вот внучки в городе живут, на Почтовом, и та внучка на Почтовом живёт, и ети на Почтовом живут, и сын на Почтовом живёт, ну один в Саратовской области живёт. Ну вот и мне…
[17:01]
Тот зовёт меня: «Мама, приезжай». Я грю: «Нет, к тебе я, Вовка, не поеду, потому что, грю, вдруг чё случится, я грю, помирать я там не хочу на чужой земле, у меня здесь мама схоро'нена, дочка, муж схоро'ненный, а там чё я буду?». А он: «А там я умру, меня к тебе положат». Я грю: «Нет, ты давай суда' приезжай, тут и помирай, а так…».
[Во время войны праздники справляли?] Ой, знаете, до этого праздники мы ни один выходной, чтобы у нас не было, то день рожденья у кого-то есь – идёшь, справля'шь, то праздник какой-то собира'шь, каждый праздник отмечали, собирались, а щас… [Всей деревней?] Нет, хоть не всёй деревней, ну так, компанией, кто по своим… а щас всё, никого нету.
[18:04]
Я нынче даже на Девятое мая не смогла пойти: грядки покопала – ноги отказали, а они даже не могли открытку прислать, совхоз, Девятое мая поздравить своих рабочих, но вот Путин прислал мне открытку. [Разносили же письма, да?] Да-да, но. А наш совхоз всё, обанкротился. [Какие значительные праздники?] Ну как, отмечали же Седьмое ноября отмечали, праздник, Новый год, теперь Первый май, это вот советские праздники, дак а мы ж кроме советских праздников, старинные праздники отмечали: и Рожество', и Па'ску, и всех, какие праздники е'то, мы все… кроме этого ешо' по день рожденьям ходили, вот.
[19:10]
Так что мы весело жили, весело. Водка была чё – рубль пися'т, а щас она стоит восемьдесят ли, девяносто ли рублей, я не знаю даже: я не покупаю. Вот внучка моя вторая. [Хлеб сами пекли?] Да, хлеб пекла сама, а щас разленилась, не хочу хлеб печь, в магази'ну пойду, возьму, бу'лоцек возьму, батон возьму, хлеб вон возьму, ну я вот эти ко мне приехали, дык маленько побольше пошло, а так я хлеба возьму, сёдня вот, например, два-три дня не хожу в мага…, даже до киоска вон до той не хожу, нечего делать.
[20:02]
Ну пенсию мне, правда, я ничё, вроде, полуця'ю – пять [вспоминает] пять пятьсот во'семис шесь рублей. [Вам приносят?] Да, но мне за деда платят, я пакет отказалась, и мне за пакет платят семьсот сорок два рубля, а так бы пенсия у меня не сильно большая была, но ты'сяць пять бы было. [Но вы не жалуетесь?] Нет, я не сильно так не… денег мне хвата'т, да ешо' кода' у внучки у той е'та-та рабо'тат, а та учится. Сиротка: ни отца, ни матери нету. Мать умерла, отец куда-то сбежал, ну вот ей… Но она щас, правда, полуця'ет, она как опекунство полуця'ла за неё и за потерю кормильца, она полуця'ла, она полуця'ла восемь тысяць, по-моему, ну а щас чё-то убавили ей, но, она гыт, за два месяца полуцила чё-то двенадцать тысяч ли чё ли, купила, заказала себе стол за восемь тысяч.
[21:20]
Она пойдёт в институт учиться, наверно, но её принимают как сиротку… её, ну, экзамены [Льготы там какие-то], льготы, и потом её могут принять, хоть там и тройки будут, всё равно её примут учиться как сирота.
[А вы семь лет учились?] Семь, семь классов кончила – вся моя учёба. [После школы сразу работать?] Да, ешо' в школе шэ учились, дак работали, а здесь сразу в колхоз загнали, после колхоза совхоз стал.
[22:03]
Так здесь и жила, и прожила так. [Сколько лет работали?] Тридцать девять лет, у меня года не хватило до сорока лет. Ну, я если бы как сразу стала работать, как с дедом сошлись, а то я два года не работала, вот у меня тридцать девять лет и полуци'лось. [Когда на пенсию вышли, не работали?] Нет, я на пенсию вышла, я ешо' полтора года работала, а потом уж я не стала работать. Грю: «Сколько мне можно работать?» [Садик, школа есть?] Садик для детей есь, да, садик, школа, шикарная школа, хоро'ша, но у меня некому ходить [смеются] ни в школу, ни в садик некому ходить.
[23:03]
[С соседями сильно не общаетесь?] Ну? не с кем общаться. Тот вон дом пустой, ну а там вон молодые живут, я их не знаю, откуда-то приехали, как я к ним пойду общаться? Ну а там вот, крайний домик, правда, она тут тоже родилась – и всё. Но она тоже болеет. Всё время на зало'жке сидит. Я-то вот пролетарий, заходи хоть когда [смеются], а она всё время на зало'жке сидит, и как-то у нас с ней контакта нету сильно. [Заложка – это?…] Ну, на защёлке за ворота. А у меня вот всё время открыто. У меня уж сестра в Нелю'биной живёт, говорит: «Ты цё не закрыва'шься-то?». Я грю: «Вера, ну я не привы'шна закрытой сидеть. Ко мне, грю, у меня ворота всегда, грю, открыты».
[24:05]
А она вот тоже сидит всё время на защёлке: там напротив цыгане. Они, грит, меня разорили, а я грю: «А меня никто не разоря'т. Ну кто зайдёт, дак зайдёт, станут, ну». [Все боятся, закрываются?] Ну, ну так.
[Это наши идут.] Ваши? [Нашлись?] Нашли, не потерялась [смеётся]. Ну, я видела это девушек-то, они шли. [Подошедшие: Мы вместе все шли.] Нет, а чё-то я парней не заметила, а вас-то заметила. [Подошедшие: Ладно, мы дальше пойдём. Счастливо вам!] Ага, до свидания! Это всё студенты, да? [Руководитель и две студентки.] Это всё студенты? А-а. Ну-ну-ну-ну-ну. [Раньше они ездили на неделю, а сейчас мы на день ездим, вот так вот разговариваем.] Ну-ну, как, конечно, надо. Ну цё, вам же за это ницё не платят же? [Нет, это как практика.] Просто… Ну вы но'нче конця'ете, да? [Нет ещё.] Нет? [Нет, мы на втором курсе.] На втором курсе? А в каком учитесь? [ТГУ.] А-а, это на Ленина, да? А я щас и город-то забыла, не езжу сильно и ездить сильно боюсь: у меня голова, всю жизнь… [А если едете, то на автобусе?]
[26:01]
Ну, ездила, я раньше ездила никого не… Я утром собираюсь, говорю: «Дед, я поехала в город». – Ну вчера'сь ничего не говорила, сёдня в город поехала.
Я быстренько ста'ла к восьми часам, до остановки добежала, села на автобус поехала, всё. Я всё знала в городе, всё знала, а щас я всё забыла, и остановки даже забыла. Ну и потом я, у меня сужение кровеносных сосудов в голове, и мне в наклон нельзя работать сильно. [А как в огороде работаете?] А вот как! Вот так, копаюсь, платок намочу мокрый, тряпку, и вот так и копаюсь, внучка мне помогала. Вот. [Посадили?] Посади… Мелочь всю посадили, только картошку, а картошку тоже… [Ни у кого не вспахано?]
[27:02]
Ну, пашут, вот эти вот продискова'ли, а у меня там чё дискова'ть, восемь соток, и чё я буду дискова'ть? Спа'шут. [Там по тридцать у всех, так много.] У меня было знаете сколько? Сорок соток огорода. [Сорок соток.] Да. Вот у меня здесь, у дома, было тридцать две сотки, потом вот там вот, по проулку, туда мы… ну это мы там загораживали, делали сыну огоро'дцик, они жили в городе. Ну, мама, гыт, там можно, давайте я вам здесь вот выхлопочу, и будете садить. Там садили мы двенадцать соток, но они брали там – сколько? [неразб. 1 слово] маленько нам отдавали. А потом вот у е'того соседа огород большой, ему обрезали тоже огород, а там остаток остался тоже, он гыт…
[28:00]
А садили… тут вот рядом старики жили, и мы с ними напополам садили, половина они, половина мы. А потом они умерли, а сноха пришла и говорит: «Теть Гутя, я хочу этот огород забрать». Я грю: «Какой огород забрать?» – «А вот тут, что вы садили, дед с бабкой садил». Я грю: «Нет, ми'ленька моя, этот огород мне отдали, а я пожалела ваших стариков, потому что они тоже половина садят огорода, и никакой ты огород не получишь, буду я садить». Ну и вот мы садили, у нас сорок соток огороду было, и всё выкапывали. [Ничего себе!] Да. А щас восемь. И то не зна…[смеётся] [Хоть бы их…] да, хоть бы их обработать да выкопать.
А в прошлом го'де не копала даже ни одного куста, сделалось у меня, приступ сделался, меня в больницу увезли, и вот девчонки выкопали всё.
[29:08]
И ссыпали, и выкопали всё. [А в больницу эту?] В Тимирязево. [В Тимирязево?] Угу. [Вам если ложиться, то туда?] Ну направление дают туда, она наша райо'нна больница. А то если везут, если так сильно, в тяжёлом состоянии, то везут в областную, в эту, в окэбэ' [ОКБ], туда, по Иркутскому тракту. Ну деда-то вот я туда возила. Вот. А меня суда' поло'жили. И то по «скорой». Вот она же [показывает] приехала с подружкой на машине, у подружки машина была, с ней приехали, и меня по «скорой» увезли, я так там пролежала. Но здесь всё платное, всё за денежки.
[30:01]
В Тимирязевой, в окэбэ' [ОКБ]-то, там бесплатно, а здесь-то всё денежки. [Странно.] Да, пять тысяч у меня было, и всё ушло. Лежали. Пенсию полуци'ла, говорю: «Ира, у меня там деньги, пять тысяч, ты возьми».
[Видит группу девушек-студенток]. Ешо кто-то идёт суда'? [Это наши.] А-а. [Что вы смеётесь?] Я грю: «Ешо' кака'-то идёт суда'». [Девушка: Это мы вам угощение несём.] Ой, да зачем? [Девушка: Просто так.] Ну, спасибо. Спасибо. [ – Мы вниз пошли. – А куда вы там пошли? – Не знаю.] А там, наэ'рно, на Подго'рной только суда' от. [Не знаю, сейчас куда-то придём, кого-нибудь встретим.] [Уходят]. Вот таки' делы'.
[30:59]
[Мы хотели застать Александра Григорьевича.] А-а. [Не успели с ним поговорить. Он тоже ветеран, да?] Ну, он труженик тыла, да, ветеран труда. И е'то, тоже один живёт: жена умерла уже, тоже как пять лет она умерла. А от один. А это вот дочка его живёт. Вот он… Ну, вот он суда' вот ходит. Он всё ходил ко мне, чтобы «Давай сойдёмся с тобой, будем жить». Я грю: «Ты кого-нибудь помоложе возьми: я уже старая, да и, грю, и не хочу больше выходить замуж». А он: «Давай. А мне никого не надо, кроме тебя». Вот «Давай с тобой сойдёмся» – и всё.
[31:59]
Приходил, целый год ходил, всё плакал, меня просил. Но я грю: «Нет, нет, Саша». Ну, мы ешо' с нём и родственники, он мне как троюродный брат, и жена у него была моя сро'дна сестра, он мне и зять, выходит, сродный, и троюродный брат. Я грю: «Саша, мы же с тобой два дня… два раза родня». [Тут многие, наверно, родня?] Ну, у нас… да, у нас вот здесь от жили родственники, тоже, ну, они моим родителям были сро'дные. Вот в тем дому тоже сродные родителям были, вот здесь дом перестроились тоже сро'дными [поправляется] сро'дные были, вон там дом тоже сро'дные были и вон тот дом, он… но щас там всё перекупили же, тоже сро'дны были, все поу'мерли, ну так троюродные остались, а сро'дные-то уж все умерли.
[33:03]
[Подходит родственница, ей:] Цё?
[N. (внучка?) Да одела её – и вся уже грязная]. Ну, дак а чё теперь?
[Собиратель: щас я сбегаю. Сумку оставил.] Где? [У бабы Жени.] А-а. Ну, давай беги аγа. [У них там ульи стоят.] А-а. Ну, они… этот, сын завёл пцёл-то, он всё хотел. А у Саши тоже, у Петрова Александра ϒригорьича, у него ульев много, у него в прошлом го'де было восемнадцать колодок, он и мёд продаёт, и мёд у него хороший, вку-усный мёд, но мне он два литра так налива'т. [Много получается мёда?] Ну, како' лето. Лето хорошее – зна'цит это, а если вот как в прошлом го'де нена'сте было [Угу, дождливое.], дозли'вое. Ну, накаця'л, хорошо накачал.
[34:04]
[В лес ходили раньше?] В лес ходили, мы и дрова в лесу резали, и… и всё. А щас никуда. Щас вот гото'вы привезут мне. Восемь тысяць отдала за две машины. [Вам же как-то помогают дрова покупать?] Нам… мне дают… на дрова мне дают пособие, мне дали поцьти семь тысяч на дрова. Ну и вот я пенсию полуци'ла, добавила, восемь ты'сяць поло'жила. [Угу. У вас отопления нет, да?] Нет, отопления нету, а пе'цьку топлю, но у меня тепло: дом-то старый. Топлю. Тепло, не замерзаю. Одна. [смеётся] Вот этих нету маленьких, они ко мне зимой не ездят. [То есть всю зиму одна сидите?] Всю зиму одна, всю зиму одна.
[35:02]
[Наверно, скучно ужасно.] Никуда-никуда даже. Я даже… вот у меня сестра в Нелю'биной живёт, я даже к ней на автобусе боюсь ехать, чтобы с головой ничё не сделалось.
Вот я из-за головы боюсь. У меня же закру'жится голова. Морковку сеяла вниз головой, ну и два раз шлёпнулась в морковку. Ну, грю, ну чё, вырастет с мою голову, вырастет. Ну это… Сужение кровеносных сосудов в голове. Может кровоизлияние быть, мне врач сказал, что если сильно долго… [Давление вам надо мерить?] Давление я меряю, у меня есь, я таблетки пью от давления, от головокружения таблетки пью, каждый день – пять таблеток. У меня уже во рту го'рець стоит от таблеток. От давления, от сужения этих кровеносных сосудов, от кружения головы.
[36:02]
И ешо' «Черника-форте» пью, чтоб глазами [поправляется] глаза… я вот этим глазом как-то хуже видела, этим полу'цьше, а эти хуже. А вот цетвёртый стандарт стала пить – вроде, лучше стала видеть. [Да?] Ну.
[С мужем вы после войны познакомились?] Да-да, после войны. [Он здоровый пришёл?] Да, ну там были лёгкие ранения у него, а так он это… [Ухаживал-то долго?] Да нет. [Нет?] Нет, быстро [смеются], быстро. [Как-то он сватался?] Ну, пришёл, с родителями пришёл. Ну, мня мама не отдавала, мне ешо' восемнадцати лет не было. Вот. Я в мае вышла, а в июле бы вот мне восемнадцать было. Ну вот чё?!
[37:00]
Понравился – пошла, куда деваться. [Вы долго прожили.] Пися'т цетыре года. Трое детей было, два сына и дочка. Вот два сына осталось, а дочка умерла. Обширный инсульт получился какой-то. Ой, вот и…
[Церковь у вас здесь построили, да?] Да, да. [Давно построили?] Да года три уже теперь. Да. Ну. Да тут… [У вас служба по воскресеньям?] Че'резь [вспоминает] че'резь неделю. Ну вот он на этой неделе не должен приехать, а на той неделе должен приехать. [Вы все ходите?] Ходим, ходим, ходим. Я хожу, но другой раз выстою, а другой раз голова закру'жится – иду домой.
[37:59]
[Приезжий батюшка?] Аγа, он, батюшка, приезжает с Александра Невского [храма]. И тут и кре'стют, и отпевают, и всё. [Всё равно хорошо, что появилась. У вас ведь никогда не было здесь?] Нет, у нас в Нелю'биной был [поправляется] была це'рковь, хорошая была це'рковь, там храм большой был, в Нелю'биной, но раньше всё ходили в Нелю'бину. И раньше же ведь в сельсовете не регистрировались, а венчцались, и там вели запись. А щас же… А щас, по-моему, у нас в сельсовете тоже не регистрируют, а только в городе, в за'гсе [ЗАГСе] сразу, а здесь щас… А раньше здесь регистрировали в сельсовете. Ну мы-то в сельсовете с дедом регистрировались.
[Вы до свадьбы не жили вместе?] Нет, нет, нет-нет, нет.
[39:02]
[Нельзя было?] Этого нет и не было. Щас цё-то там, какой-то гражда'нскый браке живут, потом рассо'рются, разойдутся, а у нас нет. У нас… мы вот сколь я с этими с парнями дружила, и никто даже мне про это слова не сказал. Ну, один парень давал маленько намёк, ну, я его сразу отшила: «Ну-ка, грю, ты… маленько отвали». [смеются] [Раньше другие правила…] Да. Нет, я вот щас своих ругаю. Я грю: «Я вот жила в девцёнках. Вышла, как была девушкой, так и вышла девушкой, а вот… а вот [указывает] у меня долго жила в гражданском браке, а те потом сошлись, вот народили и разошлись – не живут уже год.
[40:04]
И парень бы ничё так, мне его жалко так. А она грит: «Баб, нет, всё». Ну, а я уж и не лезу в и'хну се'мью. Мы теперь уже… ей теперь уже за тридцать лет, вишь, она сама в здравом уме.
[А зимой-то вы что делаете?] А зимой чё?! Вот буран – так вот снеγ отгребаю. [Сами?] Сама. А кто придёт мне? Раньше, раньше были каки'-то эти вот, пионерская-то дружина-то была, они же по старым ходили, отгребали всё, а щас же этого нету. Щас сам, сам отгребёшь – дак ладно, не отгребёшь – так нарастёт. Отгребаю. Другой раз столько нанесёт, дак я за день не могу отгрестись, дня за' два, за' три отгребу.
[41:02]
Сил нету, а наносит много. Другой раз попрошу, мне трактор туда маленько отпихнёт, туда он маленько отпихнёт, тода' отсу'дова вот туда кидаю. Старым плохо, плохо, ребятки, старым плохо старым… [Наоборот, по-моему.] Я сро'ду не думала… [Вы так бодро ещё, знаете…] Нет, милый, моя бо'дрось уже ушла, я вот до прошлогоднего, до августа месяца я была, ну, нормальная, я не чувствовала ницё… Я и не думала, что я буду так, така' больная и всё, и всё никак не смогу. А щас мне сил нету.
[41:59]
А я была… я в магазину, туда, в Ры'балово, я пятнадцать-двадцать минут шла, а щас иду минут тридцать-сорок: быстро не могу идти. А то я даже не знала, я эту ходьбу, я даже и знать не знала, что мне надо, я сгреблась, сумку в охапку – и пошла. И в город также: сумку в охапку, до остановки – и поехала, а щас боюсь ехать. Голова не закружи'тся да не упа'сь, всё-даки тридцать километров.
[Бани у вас нету?] Есь. Есь, аγа. Баня есь, конюшня есь, держать некого [смеётся]. [Пустует?] Пустует. Да, вот зимой там эти шланги да палочки соберу все, в конюшню складу', чтобы снегом не заносило. Вся скотина-то.
[43:04]
[На праздники все приезжают к вам или вы едете в город?] Нет, милый, я никуда не езжу. [Кто-то приезжает же всё равно?] Нет. Ну, кода' сын от приедет на чё это, девчонки от кода' на Новый год, но, правда, они но'нче приезжали на Новый год, дак они и туда приехали, к Андрейкиным. Меня туда увезли на машине. Но обратно внук выпил, а тут же гаишники эти щас часто здесь ездю'т. [Здесь даже?] У-у, запросто. Ну и я это, а у меня сын был, мы там с сыном и внук, его, его сын ешо' был, и мы там были. Ну цё, там посидели маленько, я выпила-то, там выпила, ну, мож, стопочку, наэ'рно, выпила вина какого-то.
[44:03]
Ну, и сделалось мне плохо. «Ой, – я грю, – Санька, пойдём домой», а он: «Чё?». Я грю: «Мне цё-то плохо». Ну тот внук – «Ссяс, бабушка, я тебя вылечу». Каки'-то мне таблетки дал, не знаю, какие. – «Вот ляг и полежи». Ну, правда, я легла, полежала, у меня отошло, ну потом он гыт: «Мама, ну чё? Ничё стало?». Грю: «Ну ничё». Ну я тода', гыт, цё, посижу ешо'? Ну я грю: «Сиди, я ницё, я только, грю, лежать буду, не это…».
Вино не… раньше и вино пила, и пья'на напивалась. Меня дед один раз привёл домой, я и помнить ницё не помнила. А теперь всё, ушло, вся мо'лодось ушла, осталась одна ста'рось.
[44:58]
[А во время войны пили?] Ну, выпивали же, всё время выпивали, цё. Мы вот с этой, с Нининой матерью вот, вот здесь жил Николай, у него жена была именинница. Ну, как раз было двадцать седьмого января, кажется. И мы сидели там, выпивали, ну у нас там гармошка была, всё, у нас весело было, у нас хорошо было. Вот у нас гармониста, нае'рно, ешо' сорок дён не было это… как он, нету, как он умер. Он у меня был на семьдесять пять лет, я справляла, одна уже, без… нет, семисять пять было, по-моему, дед ешо' живой был, да. Дед живой был, се'мис пять лет. Се'мьдесять, вру. Се'мьдесять лет было, дед живой был, я справляла, он у нас играл на гармошке, тут такое веселье было, дак ой.
[46:04]
Все свои собрали'ся, все, все свои были родственники. А семьдесять-то пять лет я справляла – уже деда не было, и он тоже, я его пригласила, грю: «Миша, мне се'мис пять лет». А он: «Ладно, ладно, ладно, я приду». Ну, тут и музыка, и гармонь, и музыка, и пляс, и песни, и всё-всё. Всё было, а теперь у нас ни одного гармониста не осталось в деревне. Вот ешо' племянник мой сро'дный, кончил эту – как? – музыкальную школу, ну он как-о с нами не общается, хоть и сро'дный, а не… мать, сро'дна сестра его, но они как-то с нами не общаются, а мы к ним не лезем.
[46:59]
А тут как соберутся, дак тут музыку каку'-то вклю'чат да и топчутся.
[Раньше много ремесленников тут было?] Ну, у нас раньше, кода' колхоз [поправляется] совхоз был, к нам уже этих, шоферо'в к нам суда' присылали работать и ребятишек вот с эти… студентов же много было, привозили. Ну, тут обшэжи'тие [произносит о в 1 слоге] было большое, студенты жили, там столовая была, туда, туда в конец Рыболо'вой, кормили их там, у них… но там они сами, свои студенты, свои девчонки вон там сами варили и своих студентов кормили.
[48:03]
А там столовая была, рядом совхозная, там кормили рабочих совхозных, а шас ницё нету, ничё не стало. [Кашляет] Ой, кашель такой напал. Там контора совхозная была, но она и щас отстроенная эта совхо'зна контора, ну там щас… там внизу столовая была. Вот если кто умрёт, то там поминки делали, в этой столовой. Ну, а щас там всё мёртво, ничё нету, щас делают всё дома, а туда надо платить, а надо за эту за столовую две ты'щи отдать. И там столо'ва от была рядом от магазина там, в центре, там была тоже большая столовая.
[49:02]
Мы вот этой внучке-то хотели там свадьбу делать, в городе тоже дорого было, ну а я пошла к директору, ну директор, он мне тоже сродни, ну я пошла, он гыт: «Напиши заявление». Я заявление написала, полторы ты'щи отдала за столовую, ну и от надо было… восьмого у них должна быть свадьба, а мать четвёртого августа умерла. И так и, так у них свадьбы и не было. Они так в гражданском браке всё жили-жили, годо'в восемь, однако, жили, а потом зарегистрировались, девка от родилась, разошлись. Вот а теперь живёт одна, вот и тут вторая сестра, две сестры живут в материной квартире на Поцьтовом, отделала она её [квартиру], шикарно отделала: всё там, подвесной потолок сделала в этом, в кухне, там пластиковые окна сделала, все двери переделала, все другие.
[50:21]
Вот я приду к ней [дочери] на могилу, говорю: «Встала бы ты, посмотрела щас – не узнала бы ты свою квартиру». Всё сделали хорошо. Обоями обклеили, обои дорогие, всё покупали, но она зарабатывала хорошо, щас чё-то меньше стали платить, а так она хорошо зарабатывала.
[Вы печку когда клали здесь?] Ой, мы печку клали, вот им, вот этим девцёнкам, нае'рно, года по три было, ну Наталье, мож, года четыре или пять, а е'той, нае'рно, года цеты'ре было.
[51:03]
И так она у меня стоит. Говорю Саньке, грю: «Санька, надо бу'ет пе'цьку перело'жить». – «Мама, она у тебя топится?» Я грю: «Топится». – «Ну и живи, – гыт, – себе на здоровье. Она же у тебя топится, не дымит, ницё». Я грю: «Ну, кода' тепло, а… затопишь – задымит, а кода'… а зимой хорошо топится. [А раньше в печи ничего не пекли?] Пекла. И хле'ба пекла, и… у ых от было два сына и дочцка, вот… и у них у того было двое ребятишек, у того двое ребятишек и у е'той двое ребятишек – ше'сь внучат приедут, я сделаю квашню… [Звук двигателя] Вот, приехали за ними.
[52:01]
Вот внучка моя приехала. Иди, готовые. [заходит внучка] Привет. Дак а ты всё собрала-то? [прощаются] Ну, давайте.