Темы:
Прочие работы СТРАНЫ, ГОРОДА, СЁЛА Погода и атмосферные явления Рыбная ловля Экология Заготовка сена и силоса Выращивание животных Домашние животные Покупки и продажа Еда Болезни и лечение ЧЕЛОВЕК ФИЗИЧЕСКИЙ Колхозы и совхозы Дом и усадьба Домашние вещи ТЕХНИКА О себе Великая Отечественная война Дикие животные Охота Исторические личности Другие социальные группы ТРАНСПОРТ Семья и родственники ОБРАЗОВАНИЕ Выращивание растений Стихийные бедствия Водные объекты Одежда и обувь ДЕНЬГИ И ДОКУМЕНТЫ Вера и суеверия ИСТОРИЯ И ПОЛИТИКА ПРОИСШЕСТВИЯ Односельчане Работа в органах советской власти Лесозаготовка ПРИРОДА Праздники Чужие

Типы:
Диалог диалектоносителей Реплика

Жанры:
Сообщение о необходимости Несортированные оц. жанры Объяснение Вопрос Одобрение Фольклорная проза Намерение

Ходили с извозом в Томский. Туда четырнадцать дней, обратно четырнадцать дней, и двое суток в Томском. Качашь туда и обратно. Всяки дороги были. В извозе – рыба, мясо. Как сходишь три раза! Морозина 40-50 градусов. А ночью опеть идти надо! Тако день шли. От станка к станку, 20-30 километров.
С. 71
Там сено есь, люди есь. Рыбы было, боже мой! Нефт-то рыбу убила, добудешь рыбу, она нефтей пахнет. Ямшына – это почта. В Нарым возили. Почта верховская [из Томска] идёт.
Сено косили руками. Дед держал по пятнадцать-двадцать коров и пятнадцать пристяжных лошадей и косили. Косили по пядесят стогов, косили круглы сутки. Коня в прошлом годе взял да продал, скоко можно! В кажном магазине молоко есь, масло.
С. 72
Низломаны ноги, болет в коленках. Измаленству ноги болят. В колхозе был вечный рыбак. Правда, коровушек доил. Тут приежжали доярки, некого, ну, пришли! Я вам полностью расскажу.
Вон Калинак. Там высокий лес видится. Сини наличники – это мой коренной дом. У нас стиральна машина есь, радивола, на народ выехал. А там – чё толку?! С исстари деревня фамилия была Калинак, он и построился.
С. 73
Я давношних.
Я весь на войне избитый. Начал я из-под Старой Руссы, там Курско-Орловска дуга, трое суток ни взад, ни вперёд.
Избушка, как скворешник. Бабушка говорит как подчас. Раньше тут ничего не было. Камчатка до Нарым. 1936-37 год. Их привезли в общем в 1931-32. Токо на третий год шпалозавод организовали.
Медведей много было. Охотился я на ондатра. Ондатр – у его хвос как у змеи, по озерам живут, лето и зиму водой живёт,
С. 74
в берегу' живёт.
Отес со Сталиным бабки бил в Нарыме.
Яшык стоял, умывальник виселся, самовар стоял. Самовар теперь в музей переташыли.
Купцов здесь много было. Родиков, Завадовский – самы крупны были. Они не сразу отседова уехали. Закупали рыбу, мясо. Нас же нанимал рыбу везти рыбу в Томску. Летом пароходом одноэтажным.
У меня сестра есть, Катерина, котора на
С. 75
медичку кончила. Вот мы двое и сложили дрова.
А летом я рыбу добывал. На обласке всё плавал. Однажды поплыли, и я бульк с обласка. Еле выташшыли. А вот жена, <док/дак> она боится шибко его.
Здесь никого не сеяли. Посадили было хлеб по полою, да зря.
Буржуи' были, зерно привозили. А здесь водой топют все. А луговски садили, они ведь под бором живут. Их водой не затапливат.
С. 76
А советска влась пришла, тода' свою рыбу возили, на ко'нях зимой, и опеть пока в Томск.
По семи скотин на' зиму резал отец. Я вот однажды медведя добыл. Да мне не ндравится из медведей мясо.
Я щас чё-то замерзать начал. Вот по зимнему одел, фуфайку.
N.          Куда складавать бревно?
Куда угадашь!
N.          А как лежит?
– Как полежится!
 Я и стерлядь добывал, осетра. Я ездил на пароходе, один
С. 77
хлеб в котлете, порсыя [порция] 70 копеек.
Церква хоро'ша была. Каменна, в Нарыме стояла. Там старо кладбище, теперь уж новешно есть, там тоже церковь стояла. Церква каменна вся была, кто-то все уничтожил с советской власти. То ли есть Бог, то ли нет. На святой Богородице риза золота стояла. Один раз полез один, хотел снять её. Да Бог и наказал. Ничё не слышит теперь, не видит. А один лез на церкву.
С. 78
Хрес[т] секать, его параличом и стукнуло. Теперь так и ходит.
Я вот вам про купцов расскажу. Жил у нас один. Купес не купес, Агеев Дмитрий Прокофьич, скотину покупал, забивал и по новой продавал. У них двадцать семь человек в семье было, в Нарыме жили. Крупный был Родиков. Больница, магазин, где хлеб берут и каменный рядом домик был. А где почта, там
С. 79
тоже Антон Иваныч торговал. Работал председателем колхоза пять годов, там трисать пять домов было.
Охотничат, если на зверя. А лесорубы лес валят, на материк рубят.
Я здесь один живу. Одна в Берёзовке. Я вот скоро к девкам уеду. Пенсия у меня пятдесят пять рублев. А потом один же, не забудут. Я без матери их поднял. А первая жена умерла. Рак горла.Галина учится в
С. 80
Городище. Болит да болит горло, пошла в больницу, положили. Надо, говорят, холо'дно привязавать, а сами горяча положили. Увезли в Томску. Стала шёпотком говорить. Потом вызов из Куйбышева пришёл. С дочерью отправил до Парабели, а сам пришёл к Александру Павловичу, а он говорит, только в понедельник. Приходим, а она скончалась. Всё [неразб. слово]. Повёз домой, ой было
С. 81
йоту. Все понимали. С етой другой я бы не жил. Детей ни одну не обижала, а мне уж всё равно. Ни разу не ударил за двадцать семь лет, а ету кажный день тискаю, и всё равно не поймёт. Детей вырастил, ешшо на свет пустил. Слава богу. Вот последняя Шурка школу кончат. Смотри, замуж не выдамай. Друга' на агронома учится. В нём учится хорошо. Катерина изо всех
С. 82
тянулась. Шурка её тянула, они вместе, однобрюшники, и те, и други. Пять дочерей. У старшей внучата есь, два внука. Мы гляжим – складыват маленьки рубашонки. А старуха говорит – то она так в тяжести. А сама тоненька така. Мы выручам. Нынче в январе ездила сдавать, мы туда улетели.
Погода нынче прямо на диво. Ничё не будет. Вот этот пос[т] Пестровка самые жары' были.
С. 83
Не помню, чтобы эдаки холода были. Плащик никого не греет. Самого – праздник Ивана Купала. Я, девьки, всё помню.
Я с матерью приехал в церкву, у её знакомый был, начальник почты. А баушка ходит таким родом, а она говорит, батюшку-саря свернули. Мать дала мне пять копеек, помню, полны карманы набил и пошёл.
Аршинами ситцы продавали. Метр – пять четвертей, а в аршине – четыре четверти, маленько меньше.
С. 84
Потехи, дефьки, много! Приежжаем из церкви, татары складываются, уежжать собрались. Они здесь товаровали. Дед просил продать, а они – нет и всё. Тогда дед говорит: «А всё равно не уедете». Через некоторо время смотрим, вертаются, дрова, говорят, там навалены. У них вера в полусолнышко, а у нас хрес.
Лесозаготовки возили на ко'нях, сами были кованы. На ледяной дороге
С. 85
больше увезёшь, а тут двенадцать кубометров сразу увезёшь.
А охотничали раньше тож! Дедушка убил девяносто восемь медведей за свою жизь. Охотничий журнал был. У него был сын Фёдор и Алексей. Зверь пришёл, их кобылу задавил. Они на зверя. Зверь подмял его, дед орёт, медведь пуще орёт. Потом ножом спорол ему брюхо.
Ухо правое глухо до пронту. [фронту] Кыржаки, староверы не хотели на фронт <идти>.
Работал в милиции, теперь вылавливат
С. 86
дезертиров. Были чарки, сразу в две руки почанили. Доехали до Сенькина, взяли себе провожающего, и в тайгу. Избушка стоит, там дезертир, другого нашли. Взяли их сразу, они далеко от житья. Бегали в основном два брата. Они что зачали сделать. Двоих ставят на пос[т], а стали расспрашивать их. Они говорят: «Никакой связи нет!» А потом отседа пять дней до них. А у нас запасу нет.
С. 87
Други' пошли, а я на улисе был, слышу такой выстрел. Шли мы по тропинке, толсто дерево свалили. Пашку убили. Ну чё, в народ надо, если убивать начали. Собрали шестнадцать человек. Ну чё, лес. Не будем в лесу огонь клась. А чё, морозина. А чё, огонь не клась, чё моих испугалися. Их двое. В Сенькино приехали, шли четверо суток, на Семое снежок выпал, сатиметра четыре, идём по следу. След один, а собаки три. Был оперативник,
С. 89
завтрак сварили. Привели на стару избушку. Глядим, ихня собака бежит. Островок стоит. Заблажил наш кобель, на островок, она бежать. В 1941 война уже началась. Мы это на другой день брали их. В одной гимнастёрке. Побежали. Рысью бежать надо. Такая тиша' пошла, потом вторая тиша. Потом чистый озеро, сюда завернули, а оне метров триста от нас чешут. Они стали отстреливаться.
С. 90
Мы, значить, втроём. Стали пули жужжать. Догнали Житкову, он и запрокинулся. Я испугался, что человека убили, я же раньше не видывал. По мне стре'ляли, в <манну/?> кожану стреляли, а Стёпка сробел, чуть-чуть не убили. Нарты сделали и на нартах оттудова вытаскавали. Сначала в Чижикову <заплеску/?>, в колхоз.
Много путешествовали, много. Приедешь к нему, имеет кажный свою чашку,
С. 91
ложку. Они едут, у них котелок свой, всё с собой, воды не дадут напиться. Они крестятся. Я годков до двадцати пяти молился, а потом бросил. Счас ничего не понимал. Отец семидесяти пяти лет женился. Взял трисатипятилетнюю. Отец крепкий был. В 84 года помер. Сено косил, всё сам, на ногах ходил, на ногах и помер. Я остался. Теперь ночью глаза сбросил, а он помират. Гляжу, говорит, на тебя. Так чувствовал.