Текст
--- Информант ---Пол: женскийГод рождения: 1900Возраст на момент записи: 78 (подсчитано системой)Образование: [Нет данных]Комментарий к образованию: [Нет данных]Тип говора: СтарожильческийКомментарий: Уроженка Молчаново, Молчановского района. Родители из Майково, Молчановского района. Прадеды переселились в Сибирь.Информация о собеседниках: [Нет данных]
--- Запись ---Место записи: село Молчаново, Молчановский район, Томская областьДата записи: 1978
--- Источник ---Номер тетради: 514 (инв. 945)Собиратели: [Нет данных]Расшифровщики: Будаева А.А. Проверено: Ореховой И.А. в октябре 2017.Разметчики: Иванова Л. А.
--- Текст ---
Количество слов: 4397Слов информанта: 4283Слов в комментариях: 114
Чё вам расскажу? Что я жила, то прожила, я уже забыла, а сейчас живу, дак я как в тумане, не знаю, как я живу, сама не знаю. Я одинокая, никого у меня нету, одна живу. У меня здесь внук ести, дочерин сын, дак он изредка ходит, я так как в тайге живу одна. От так как я ничего не соображаю. Голова у меня больная, у меня голова рубленная. Вот я вам сразу говорю, что я ничего не
С.134
соображу. [Что у Вас с головой?] У меня там… работала в колхозе, там, на ето, попало на меня, молотилка, операция была, вот столько вырезали у меня… череп. Операцию делали. Раскол был черепа.
[А родители у Вас тоже здесь родились?] В Майково родились, майковские родились. Здесь, может быть, прадеды были, из России высланы. Не высланы, а просто по доброй воле как это сюда населяли Сибирь, ну и
С.135
они были высланы, ихние прадеды. А уж как сказать, как ихни деды, они уже здесь ожили, стали жить, а потом уже отцы и вовсе окоренились. Уже хозяева стали, раньше ведь единолично все жили, ну, хозяева сделались, скот, пасеки держали, пчёл держали хлебопашством занимались.
[Вы тоже пчёл держали?] Нет, у меня отец не занимался, он как-то по войнам ходил. Вот он, значит, в третем году была японска война, он
С.136
был взятый, как сказать, на действительну службу, девять лет прослужил, потом стала война японская, в третьем году. Он, значит, попал туда на войну, и попал в засаду, в плен. А потом, когда он пришёл домой, стал расстраивать это, ну, как же сказать, себе жильё, дом, стал строить. Только построил дом, стали жить… маленько тут перва германска война в шестнадцатом году
С.137
стала, он опять на войну пошёл. Перва германска война в шестнадцатом году, в четырнадцатом году была. Он туды пошёл опять на войну на эту. Он там опять пробыл, его ранили в голову, он пришёл домой, пришёл домой, немножко побыл, там гражданска война стала. Он опять ушёл на войну… на гражданску войну, ну гражданская. Он не был нигде, только он в городе, в етим, в Мариинске служил тогда. Когда гражданска война
С.138
кончилась, он домой пришёл и долго жил.
А без него мы жили, я одна была… дочь у них, а сын когда родился, когда уж во втору, германску войну, когда эта кончилась. Он ешо, маленький, а мама была у меня как-то это всё, были крестьяны такие, жадные такие, всё хватали, всё, было. И вот так и жили, а я молоденькая стала сено, дрова возить. Пришёл мой дядя… а мы рядом жили, дядя мой пришёл с
С.139
войны, брат мамин, в руку раненный. Вот он пришёл домой, пришла весна, а его у нас не было… дома. Отца. Он говорит: «Я поеду пахать». А мне мама говорит: «И ты, Нюрка, поезжай с ним, паши». И у меня лошадей пара была, и я пошла с ним. Он, значит, вперёд объезжает, пашет, это, плугами пахали на лошадях, так, на лошадях, не машины, раньше машин-то мы не видели, а я сзади на своей паре лошади. Он
С.140
мне рассказал, показал, и я с плугом иду сзади, молоденька такая, и я пахала.
[А сколько Вам лет было?] В четырнадцатом году, значит, мне четырнадцать лет было. Я ко всему крестьянскому привышна, а так я ничего не умею, ни шить, ничего не умею. Чтобы мне шить там или скроить, это я не умею. Я всё так это, мужскую работу работаю.
[Плуг тяжело было носить?]
С.141
Плуг не надо держать-то, только немножко, он идёт сам. Ето надо ставить его, он не тяжёлый, лошадь идёт, поворачивается. Оне уже знают, идёт один бороздой, так, значит, где вспахивают-то, это, значит, борозда называется. Он идёт бороздой, а друга' повыше его, рядом с нем идёт, та уже не сбиватся, рядом идёт, идёт, а етот бороздой. Уже так и знаем, что кто бороздой, лучше ходит, того и запрягают. Он идёт, не
С.142
сбиватся, прямая борозда. И от, а плуг только держишь, немножко-немножко. А когда к краю подойдёшь, когда уже там конец, это само, поля, тода, значит, вот так отвернёшь его, он набок сразу сложится, етот плуг. Потом лошадь обойдёт так немножко, тогда опеть начинает это вот, сначала так бороздой начинается, лошадь проведёшь их, один значит, ведёт, другой держит плуг, это борозду делают, прямую, а потом
С.143
обратно идёшь, на ету сторону, значит. На етой стороне борозда, и на етой стороне, и тода так идёшь, идёшь, повернёшь, она опять сюда, и тогда так идёшь, идёшь, вот так.
И сеяла я сама, хлеб сеяла. А хлеб сеяла так. Мешки привезут, тода у нас така кошелочка была, как из берёсты сделана, и привязана она так, значит, от такой ремень привязанный. Ну, допустим, вот так кошёлочка, от така, вот сюда ремень такой сделают,
С.144
тогда от, тогда её наденешь вот сюда, на шею, вот так идёшь, а тут зерно лежит, это зерно берёшь, и вот так, и вот так. Это уж когда вспашешь, всё готово это поле. А потом пряташь зерно так, когда раскидаешь… если там мешок, сколько там положено, тогда есть таки бороны.
Борона от така. Вот, например, ну, как сказать, така вот, наверно, как сказать, квадратна она так, ну,
С.145
примерно так, полторы вот, так от длины, и ширины метра полтора. А в ней гвозди набиты, она деревянна, в ней гвозди набиты. А тут такая, значит, кольца как будто бы где лошади вставать, тут кольцо вбито и тут кольцо, можно пару запрягать. А когда лошадей приведёшь, тода, значит, у ней хомут надет у лошадей, таки, лёгенький такой, пахотный, называется. И тут таки верёвки, постромки назывались раньше, к этим хомутам
С.146
привязаны, постромочки, таки, а ети постромки, значит, привязываются сюда, к железе, надеваются, а тут уже у шеи хомута-то, эти постромки-то привязаны. И тогда когда заложишь это всё, ихну обстановку-то, поведёшь, она идёт, сзади, борона-то, лошади идут, она от так от, по етим, по валам-то, идёт, хлоп, хлоп, туда, суда, дёргат, дёргат лошади. До края дойдёшь, повернёшь обратно. А боронишь так.
С.147
Так, например, вспахана вот так, а идёшь от так от, поперёк идёшь, боронишь. Разборонишь, всё и зароется зерно. Потом всходы начинают, ну, тогда всходы начинают, растёт хлеб.
А убирали… убирали всё руками раньше, в старое время. Таки серпы ести. К сожалению, у меня нету здесь серпа, у меня там, в Майково остался. Жмёшь руками так от, например, хлеб растёт, от так от, от такой вышины, а рожь от такая растёт, это
С.148
ржаной хлеб, рожь называли. А яровое, овёс там или пшеница, дак она больше этого и росла у нас в Сибири, от такая вот. Потом так идёшь, когда, значит, время пришло. Сперва сено косишь на лугах для скотины. А потом, когда август начнёт, двадцатого августа начинаем хлеб убирать, рожь жать. И вот етими серьпами идёшь и жнёшь, значит, уезжаешь туда, на поля, ну и жнёшь. Стоит так рожь,
С.149
например, вот так вот, возьмёшь серьп и подходишь, и вот так вот жнёшь, вот так вот серьпом, жнёшь, жнёшь, а тут, значит, так идёшь, идёшь, жнёшь, выжнешь, навьёшь така как у нас называлась, у нас горсть, ага, горсть называлась. Навьёшь на руку, такая от, этой подхватываешь, потом как-то навиваешь это, этот самый нажатый-то, а навиваешь, навиваешь, она так лежит у тебя так от здесь, а етой подхватывашь, а етой жмёшь, она так навивается,
С.150
навивается и вот столько навьётся, и тут, например, такая повязка лежит, сделаешь повязочку таку, положишь, когда это нажнёшь так, повернёшь это, рожь, например, повернёшь, положишь сюда, опеть начинаешь, идёшь с этой же стороны вот так. Опеть доходишь, опеть положишь, когда, значит, подходяща положено это вот, снопа, это, ну как сказать, ну ржи тамотка, видишь, что под силу, можно
С.151
завязать, его надо ставить. Значит, подходишь к нему, посмотришь, ага, хватит. Тода его завязывашь, затягивашь, затягивашь, и так кладёшь, по порядочку.
Когда это кончил, ну сколько там задания или как тама, ну сколько у тебя силы хватит, то видишь, что надо домой пойти. Тогда эти снопы стаскивашь, ставишь их, зерном вверьх ставить надо. Девять поставишь, вот так вот, их поставишь, верьхушку так сожмёшь, чтобы это
С.152
колоски были так, соединёны немножко, сжаты. А десятый, возьмёшь подходящий такой сноп, возьмёшь его, положишь вот так вот, на верьхушку, и начинаешь его ломать, вот так ломашь, ломашь, ломашь, чтобы он так от расстелился, ага, наложишь, а потом когда верх сломашь, и подойдёшь к нему, так поднимешь, и накроешь этот сноп, этим снопом накроешь, вот стоит
С.153
как всё равно домик, как человек. А когда верьхний этот сноп, который разломанный, оне вот так зерно висит, потому что он накроет етих снопов-то, например, вот так снопы стоят, а ето верьхушка, значит, называется, как всё равно крыша. Вот, понимаете, как крыша, ну, вот этот вот как крыша и от, значит, закроешь вот так вот. Вот так в крестьянстве работали.
А потом хлеб от так у нас, раньше
С.154
летом у нас не молотили никак, у нас этого не было, мы же здесь, в глухой Сибири жили, ничё так не понимали-то. Так у нас ни машин никаких мало было и, как сказать, ни жатков, ничего там-тко, ничего не было зерно-то это убирать. Так так хлеб у нас в ранешно время… вот когда мы всё жнём, жнём, с месяц пройдёт время или, может быть, недели две пройдёт, от
С.155
начинают старики смотреть, что от уже можно и складывать, он уже подсох это всё подбиратся он в себя зерно, он уже как будто высох, тогда, значит, приходит время уже складывать, значит, скирды, подставляют таки ножки, ну, как сказать, вырубают таки ножки от таки вышины и тут такие жерди накладывают… и тогда ето… а по краям, значит, таки ети, ну, как сказать, как, не могу
С.156
я сразу сказать, как столбы ли, как ли, вот так вот, значит, вот так стоит вот эта вот кладь, вот так вот положили жерди, туда, значит, снопы приложат, на телегах привозят, расстилают какой-нибудь это, ну полог, по-нашему, ну как от тряпки вот эти, расстилают на телегу, чтобы зерно никуды не девалось, сохраняли так зерно. Тода подъезжает к етим снопам, как им
С.157
время уже складывать скирду, начинают класть на телегу, телега подходит, к этой, как её, скирде, где назначено, и начинают складывать их. Складывают, один там, значит, на етой, ну, как сказать, на кладе', мы раньше кладь называли. Один там, а тут трое возют, или сколько там, ну, сколько позволяют народу. Возют, один там кладёт и кладёт, и такой вышиной, как сказать, может быть, метров пять
С.158
вышиной. Накладут эту скирду, ну, долговато, значит, вот так вот долго, ну, может быть, с мою избу или меньше ли там длины. Тогда начинают её покрывать етими снопами, кроют как вот дом, кроют так у нас, у нас так, у крестьян крыли, в одну сторону, значит, эти последние крыши называтся, оне в одну сторону так кладут, кладут, кладут, от так сноп, сноп,
С.158
сноп. Потом, значит, ей ешо выше, потом пониже, этот снопик, а там третий ешо пониже, и так оно как-то идёт как крыша.
Закрывают, а тогда эта кладь остаётся до зимы… там в поле. До зимы в поле остаётся. А когда зима пришла, ну вот можно, как сказать, или сразу ли там начинает, или просто тут в сентябре, в октябре, это ишо в октябре, наверно. В декабре начинают возить её и молотить домой. А домой когда в деревню привезут – таки клуни больши ести. В этих клунях,
С.159
значит, этот мос польют. Он там же земляной. Они водой обольют, когда эта замерзает вода, обольют водой. И такая ести, как сказать, ну, как домик там у этой клуни. Там этот хлеб сушут. Прямо снопами ставят и сушут их. Для того, чтобы он лучше отмолотился. Высушут, назавтре выташут оттуль этот самый снопы, расстелют на этот, мос-то, и начинают молотить. А молотили так: у всех цепи были. Цепи такие. Как молотилы мы назывались. Ну как цепи. И вот придёшь туда и в четыре это цепи молотишь.
[А молотилку не называли молотка?]
С.160
А молотилки ж у нас не было. Не было. Ничего у нас не было. И вот тогда их измолотишь, измолотишь. А тут один у нас кресьянин здумал веялку купить. Он веялку купил, привёз. По всей деревне таскали эту веялку, покамесь она не разломалась. А мы у него просили, чтоб он нам давал. Мы на лошади там привозили, да всё его. Хто-то бережно, а хто-то как попало. Ну платили за ето. Но я не скажу, сколько платили, я не знаю. Я на готово. Там отец ли мать ли расшытывались. А я не знаю, сколько платили, и как. Это веять хлеб. А потом немножко ожили, та это,
С.161
кресьяны, да стали слышать, кака-то есть и молотилка. Хлеб молотить. Ну и один так чувствовал себя, наверное, были деньжонки. Ну поехал, да купил и молотягу. Вот уж тогда мы молотягу эту, радёхоньки, что это хлеб-то будет молотить. А молотяга така была: лошадей запрягали и вокруг водили. Ета. А молотяга, значит, ета, в таку' стоит. Сама-та котора хлеб молотит. Машина та. А тут-то колесо тако, и к этому колесу такая эта жерди привязаны. И к этим жердям лошади привязаны были. И вот лошадей гоняет, лошади ходют, молотилка там крутится. И хлеб молотили.
С.162
И вот хтой-то покупал молотилку, хтой-то веялку покупал, и тех людей взяли, да <сосли>. [Они богатые были?] Ну, да они не так богаты были, з наших же кресьян. Немножко только побогаче были нас, дак это. [А когда их ссылали?] Ну, когда их ссылали. В тридцатом, да тридцать первом. [Это когда колхозы организовывали?] Да, нет. Это же колхозы-то организовывали, ну да в тридцать первом, тридцать втором организовывали. Ну и их в то время ссылали, потому что они не шли в колхоз. Ну они же не хотели. Может, люди
С.163
боялись ли как ли, не понимали ли ничё. Ну их тода и ссылали. В тридцатом, тридцать первом, двадцать девятом. Вот так наша жись, а больше я не знаю ничё.
[А хлеб молотили зимой?] Зимой. У нас только зимой. У нас здесь только зимой. Мы сеяли-то, наверное, не шибко много, занимались хлебопашеством-то. Не сильно много, дак оно.
[А рыбалкой занимались?] Да и, были люди. Хтой и рыбалкой занимался, а всё равной хлеб сеяли. Между етим как-то могли и… А больше скотоводством. Здесь скотоводством занимались у нас там, дак там.
С.164
Значит, которы были. Ну, как их сказать. Имели свой магазин они. Мелкие уж эти купцы были. Дак они имели свой магазин. У них было, мы, значит, скотину дерьжим. Ну, штук двенадцать доятся коров. Штук восемнадцать у некоторых-то дойных. А куды молоко девать? Ну, и етот самый, как сказать, зажитошный-то. Купец. Привёз сепаратор для молока. Но у них свой магазин был. Он стал молоко у нас там принимать. Мы подоим, да ему сдаём. А потом там-таки надо товары, товары берём. И так во так шло у нас. Так и жили. Муку белу привозили. У нас така-то своя там рожь, овёс.
С.165
[А пшеницы не было?] Хто-то сеял, а хто-то и не понимал, что она тут, так говорили, она будто бы не будет здесь в Сибири родиться. Только это, ржануху сеяли.
[А что ещё садили?] А что здесь садили? Картошку, картошку только, ну, мелочь, мелочь, там для себя чё-нибудь, морковь там посадят, не знаю, редьку. [Помидоры не садили?] Даже не знали, и не знали, как оно и называют их, на чём они растут.
С.166
Как-то раз пришлось мне… я прихожу, у нас в соседях жил из Томского, приехал старик, на маслозаводе, это уже когда колхозы стали, приехал сюда. Ну уж пожилой человек, в маслозавод приехал работать суда, он из Томского приехали, почему он приехал, не знаю, суда вот, в нашу деревню. Ну и жил там недалеко в соседях наших. Я пришла к нему, просто чё-то нашчёт [насчёт] молока справиться, пришла к нему, а он
С.167
сидит, кушат эти помидоры. А я так на его посмотрела, посмотрела, да и говорю: «Василий Иваныч, скажите мне, вы кого кушате»? А он рассмеялся так на меня, да говорит: «А вот садись-ка, да покушай, тода узнашь, а тода я тебе расскажу, а счас я тебе не буду рассказывать». А я говорю: «Нет, я тоже упряма, пока не скажешь, я не сяду». Оне все с хозяином смеются,
С.168
а я первый раз вижу, они таки красеньки, а он ешо кушат со сметаной там от. А мне так удивительно. Я посмотрела, да говорю: «Ну ладно, пойду». – «Нет, нет, посиди, посиди». Да взял эту помидорку-то, да меня, все губы мне обмазал. Говорит: «От, сперва тут покушай, а потом сядешь, да покушай так, за столом». Я рассмеялась, потом оно… это, пришла туды маслозавод… пособлять ему
С.169
сливки сбивать, а там ешо была женщина, а он мне сказал: «Ты, – говорит, – приди, нам помоги тамотка». Я пришла туды, да говорю: «Так, Василий Иваныч, так мне и не сказал». А он говорит: «Знаешь, чё, это, – говорит, – помидоры». А я глаза выпучила так на его: «Что за помидоры такие, не имею представления, не знаю даже».
А он потом приехал, зиму у нас
С.170
проработал, на весну приехал и семена привёз. Да где жил у хозяйки, эти семена-то посеял-то и рассказал. И вот мы с тех пор начали-то немножко понимать-то. И правда посадили-то их, они как-то, с такой, с дикой руки или чего ли, они таки хорошие выросли, крупны такие. А я тогда тоже ничего не знаю. А он это всё говорит: «Вот, их надо повесить перед окошком, оне покраснеют, а тода можно кушать их». А когда мы раскушались,
С.170
дак думали, мы теперь умеем, теперь будем садить всё время, такие вкусные, всё красненьки. А засол, я даже и не понимала никакой, не умела. А так красно, где-нибудь на печку, да ешо возьмём, да в пим… положишь, чтобы они скорее. Сейчас чё-то ничё у меня не выходит. Ешо завязи махоньки таки ешо… ести. А больши привезут в магазин, дак я вот пойду в магазин, возьму баночку, мне
С.172
и хватает.
[А огурцы садили?] Ну, я садила, а нонче нет, не садила. Раньше садили. Ужо мои родители-то садили, садили, и засол делали, и всё, ето, и капусту, это всё, всё по-крестьянски, всё было. Ну а помидоры даже не слыхивали, ну а сейчас-то мы их узнали, стали исть, красненьки.
[Когда появился трактор?] Первый трактор? Ой, я жила в деревне, от сказали, а я тода работала на ферме дояркой. Вот сказали, что
С.173
трактора из Томского ведут, ведут трактора из Томского, это в каком же то месяцу, в марте месяце, на Колпашево. Там, значит, будут трактора, и туды будут открывать школу на трактористов. Ох, мы все высыпали на улицу, как всё равно не знаю, кого встречаем. И етих тракторов, кажется, штук семь, и не таки трактора, которы сейчас, а каки-то эти, «Белорусы» ли чё ли, таки маленьки. И сидит на кажном человек.
С.174
А мы-то это, высыпали все, и смотри так, по эту сторону и по эту сторону, а по деревне-то едут эти трактористы. А мы стоим: «Ах, ах, ах, кака машина-то, сама идёт!» А даром, что этот тракторист-то кружит, а я говорю, да не только я, все так говорят: «Ах, ах, сама идёт, сама идёт машина!» А они как ехали, так проехали. И мы так вовсе далёко их смотрели и ахали, стоим, нам удивительно, мы сроду не видали, все высыпали, там вся
С.175
деревня, так их проводили туда.
[А у вас когда появились трактора?] Ну вот после етих-то только стали вот, когда проехали, только после етих, это уже в войну-то стали, война-то стала эта, в сорок первом году, дак это уж стали, тут и до войны уже начинали, трактора-то. Трактористов туда в Колпашево назначали учиться, учились там, а потом и машины появились, вот как их называт, ето, грузовики. И стали ети машины,
С.176
а в нашей деревне только одна, одна машина была, а в войну так тяжело было, лошади хворали почто-то, а шофёр один был, да любил выпить, а нам надо пойти сено косить за десять километров, пешком туда и оттудова. [Это в Майково, да?] Из Майкова, ага. Ну, венчалась. Ишо священник был, и всё.
Вам это всё интересно? [Конечно.] Вы молоды. Хочете знать всё. Или вас это посылают?
А знаете, почему это убёгом? Вот, значит, жених
С.177
хочет жениться, в своей деревне не хочет взять себе невесту. Может быть, не нравится или, может быть, беднось. Значит, может быть, я, и мне, и ему и нравится, то ись ему и нравится, вот я, например, а я бедна. Родители не разрешали. Эту бедну брать. Он едет в другу' деревню искать себе невесты. Значит, едет в другу' деревню, как у нас называлось после Рожества – мясоед. В этот мясоед тогда женились. Это после Рождества, после Нового года. После Нового года. Вот это уж это мясоед назывался, вот тогда все свадьбы делали. Женились. Парень едет невесту себе ищет. Найдёт себе невесту.
Раньше были вечеринки таки,
С.178
собирались в домах. Ну сечас там в клуб собираются, все. Все девушки, парни, так и старухи ходят тоже, когда кино-то ставят. А раньше так. Вот я, например, пустила на вечер молодых. Мене' они должны заплатить, сколько-то там я договорюсь. Три рубля, два рубля за вечер. И они тут танцуют, и поют, и всё. Сколько, ну, сколько, часа на два, на четыре тамотк. Потом расходятся. Вот он тогда этот парень приезжий смотрит на девушку, котора ему понравится. Вот он идёт её провожать. С ней договаривается. Она скажет: «Приходите свататься к моим родителям. Как отдадут, я
С.179
пойду». Ладно.
Он придёт свататься, они ему не это, не понравятся. Он, жених. Родителям не понравится. А ей охота замуж за него вытти. Сойденить жизни. Ну, ладно. Они не отдают. Может, слышыли, что он бедный или, может быть, что ль то. Или, может, по одёже раньше так это, как-то узнавали. Еслив по одёже, то, значит, жених боγатый. А еслив так не так одетый, значит, это бедный, ленивый. Родители не отдают. Так вона пойдёт на вулицу с нём, проводить его и договорится: «Ты завтра приезжай вечером попозже. Я оденусь, будто бы пойду куда-нибудь так в соседи посидеть. А ты лошадь
С.180
подгони. И я сяду и уедем с тобой». Это, значит, называлось убёг. И он так сделат.
Лошадь, значит, подготовит. Да ещё с ним товарищ какой-нибудь приехал. Они уже подгонят лошадь к какой-нибудь там, к дому. Она скажет: «От, суседи, поставьте лошадь тамотка». Она дома, пока этих родителев нету. Она оделась. Чё ей надо взяла в узелок. Вышла на улицу незаметно, чтобы родители не знали. И она ушла тода к жениху. Жених сел и поехал. И невесту увёз. Это убёг назывался. Убёг. Убёгом. И уехали они. Уехали. Он её привёз домой, там
С.181
свадьбу сорудили. И отец тутутко уж учухал, что она убежала. А там уж без отца, без матери всё сделали. А когда такой день приходит, как-то Масленка называлась у нас. В Масленку приезжает мириться. Этот жених с отцом её, матерью мириться. Привозят подарки. Кланятся в ноги. Как приходят в квартиру, так сразу кланятся в ноги. Он и она. «Прости меня, папа, прости меня, мама». И тут также говорит жених и невеста, его же дочь. Тоже говорит: «Прости меня». Кладут им подарочки. И всё.
[Так, значит, они без благословления венчаются?]
С.182
Ну, благославленье кто даёт, а хто и не даёт. [Но всё равно их венчают?] Но венчают, венчают, всё равно. Но они священнику-то скажут. Скажут. Но а тода священник благославлят, наверно. Так. Раньше ж, как сказать, как священник-то ведь имел право всё. Он ведь всё держал. Все ему поклонялись, священнику-то.
[А Вы в школе не учились?] Нет. У нас школы не было. В деревне. Нет. Ни одного даже дня не училась. [Так что Вы читать не умеете?]
С.183
Я читать – читаю, а писать не умею. Потому что я не знаю буквы-то каки написать-то. А читать газетки читаю это, книжки.
[А как Вы научились читать?] А вот как я научилась. У нас брат вырос, он на девять лет меня моложе. И тогда как раз при советской власти у нас организовали эту, школу. В нашей деревне. Приехала откуль-то учительница. И вот мой брат, ему восемь лет было, он ходил в школу. И придёт из школы, он там три класса кончил, придёт из школы вот, пищит там, читат. А я вечером это, приду с сыном днём, да всё там.
С.184
И мне охота посмотреть. И я смотрю. А он мене говорит. Он меня нянькой звал. «Нянька, вот это вот читай». Это от первый класс. Когда учился, дак говорит: «Вот это читай. Вот это Маша. Ну Марью спомнишь, тода Маша это, Маша скажет. Вот это Федот. Ну Федота спомнишь, у нас же сусед Федот. Уж и вспомнишь. Вот это Федот». Учил. Мене' букварь купил. Я так когда это возьму, так почитаю, да тоже так это забываю. А потом, когда имя спомнишь, тут суседях-та таки есьти, так я тогда только понимала. А так не училась. Дак не умею буквы писать каки.
С.185
А читать так это я, даже газетку выписываю тода. Охота эта новости знать. Сидишь, сидишь один, да новости знать.
[А у Вас дети тут не живут, в Молчаново?] У меня их нету, нету. Они давно уже умерли. У нас отца, в эта, когда здесь Колчак был, в Майковой. Ну он по всему миру же и ходил здесь Колчак. Это в девятнадцатом году. Приехал суда отряд в нашу деревню. А там два были купца. Ну да два магазина свои. Мелки купчики эти. Дак это, они, значит, как сказать. Они, значит, эти от два купца нашу в Майкувою опчествой. У опчества была мельница. Опчесвенна
С.186
как называлось. Опчесвенна мельница. А мельница эта стояла на речке. На реке. Ну и держали эти, значит, опчество держало эту мельницу. Был нанятый мельник. А потом собирали это, хто сколько смелет, тода собирали эту, зерно. А зерно ето засыпали в какой-то анбар для погорела какого-то, я даже не скажу. Ну, дак погорелых людей. Раньше вот вдруг чей дом сгорит, беднось останется. Они, наверно, им давали. Это вот, для погорелых, для какого-то. Фонд какой-то собирали. Ето, значит, брали зерно и ссыпали в этот анбар. А когда время пришло,
С.187
и на сколько-то срок. Они дерьжали этот. Ну не на вечно держали. А етим боγачам-то как вроде стало обидно ли что ли. Охота заработать. И взяли, да у них отобрали. У опчества-то, отобрали эту мельницу за себя. И стали сами пользоваться этой мельницой. Ну, ладно. Пользоваться стали и вроде они собранье тако сделали, что на двенадцать лет у опчества взяли эту мельницу. Двенадцать лет прошло <етом>, этому время, этой мельнице. Они уже для себя работали, эти боγачи-то. А наши сдумали у них отобрать. Эту свою мельницу. Опчество наше Майковско. И взяли, да у них отобрали эту мельницу. Просто сами собой.
С.134
соображу. [Что у Вас с головой?] У меня там… работала в колхозе, там, на ето, попало на меня, молотилка, операция была, вот столько вырезали у меня… череп. Операцию делали. Раскол был черепа.
[А родители у Вас тоже здесь родились?] В Майково родились, майковские родились. Здесь, может быть, прадеды были, из России высланы. Не высланы, а просто по доброй воле как это сюда населяли Сибирь, ну и
С.135
они были высланы, ихние прадеды. А уж как сказать, как ихни деды, они уже здесь ожили, стали жить, а потом уже отцы и вовсе окоренились. Уже хозяева стали, раньше ведь единолично все жили, ну, хозяева сделались, скот, пасеки держали, пчёл держали хлебопашством занимались.
[Вы тоже пчёл держали?] Нет, у меня отец не занимался, он как-то по войнам ходил. Вот он, значит, в третем году была японска война, он
С.136
был взятый, как сказать, на действительну службу, девять лет прослужил, потом стала война японская, в третьем году. Он, значит, попал туда на войну, и попал в засаду, в плен. А потом, когда он пришёл домой, стал расстраивать это, ну, как же сказать, себе жильё, дом, стал строить. Только построил дом, стали жить… маленько тут перва германска война в шестнадцатом году
С.137
стала, он опять на войну пошёл. Перва германска война в шестнадцатом году, в четырнадцатом году была. Он туды пошёл опять на войну на эту. Он там опять пробыл, его ранили в голову, он пришёл домой, пришёл домой, немножко побыл, там гражданска война стала. Он опять ушёл на войну… на гражданску войну, ну гражданская. Он не был нигде, только он в городе, в етим, в Мариинске служил тогда. Когда гражданска война
С.138
кончилась, он домой пришёл и долго жил.
А без него мы жили, я одна была… дочь у них, а сын когда родился, когда уж во втору, германску войну, когда эта кончилась. Он ешо, маленький, а мама была у меня как-то это всё, были крестьяны такие, жадные такие, всё хватали, всё, было. И вот так и жили, а я молоденькая стала сено, дрова возить. Пришёл мой дядя… а мы рядом жили, дядя мой пришёл с
С.139
войны, брат мамин, в руку раненный. Вот он пришёл домой, пришла весна, а его у нас не было… дома. Отца. Он говорит: «Я поеду пахать». А мне мама говорит: «И ты, Нюрка, поезжай с ним, паши». И у меня лошадей пара была, и я пошла с ним. Он, значит, вперёд объезжает, пашет, это, плугами пахали на лошадях, так, на лошадях, не машины, раньше машин-то мы не видели, а я сзади на своей паре лошади. Он
С.140
мне рассказал, показал, и я с плугом иду сзади, молоденька такая, и я пахала.
[А сколько Вам лет было?] В четырнадцатом году, значит, мне четырнадцать лет было. Я ко всему крестьянскому привышна, а так я ничего не умею, ни шить, ничего не умею. Чтобы мне шить там или скроить, это я не умею. Я всё так это, мужскую работу работаю.
[Плуг тяжело было носить?]
С.141
Плуг не надо держать-то, только немножко, он идёт сам. Ето надо ставить его, он не тяжёлый, лошадь идёт, поворачивается. Оне уже знают, идёт один бороздой, так, значит, где вспахивают-то, это, значит, борозда называется. Он идёт бороздой, а друга' повыше его, рядом с нем идёт, та уже не сбиватся, рядом идёт, идёт, а етот бороздой. Уже так и знаем, что кто бороздой, лучше ходит, того и запрягают. Он идёт, не
С.142
сбиватся, прямая борозда. И от, а плуг только держишь, немножко-немножко. А когда к краю подойдёшь, когда уже там конец, это само, поля, тода, значит, вот так отвернёшь его, он набок сразу сложится, етот плуг. Потом лошадь обойдёт так немножко, тогда опеть начинает это вот, сначала так бороздой начинается, лошадь проведёшь их, один значит, ведёт, другой держит плуг, это борозду делают, прямую, а потом
С.143
обратно идёшь, на ету сторону, значит. На етой стороне борозда, и на етой стороне, и тода так идёшь, идёшь, повернёшь, она опять сюда, и тогда так идёшь, идёшь, вот так.
И сеяла я сама, хлеб сеяла. А хлеб сеяла так. Мешки привезут, тода у нас така кошелочка была, как из берёсты сделана, и привязана она так, значит, от такой ремень привязанный. Ну, допустим, вот так кошёлочка, от така, вот сюда ремень такой сделают,
С.144
тогда от, тогда её наденешь вот сюда, на шею, вот так идёшь, а тут зерно лежит, это зерно берёшь, и вот так, и вот так. Это уж когда вспашешь, всё готово это поле. А потом пряташь зерно так, когда раскидаешь… если там мешок, сколько там положено, тогда есть таки бороны.
Борона от така. Вот, например, ну, как сказать, така вот, наверно, как сказать, квадратна она так, ну,
С.145
примерно так, полторы вот, так от длины, и ширины метра полтора. А в ней гвозди набиты, она деревянна, в ней гвозди набиты. А тут такая, значит, кольца как будто бы где лошади вставать, тут кольцо вбито и тут кольцо, можно пару запрягать. А когда лошадей приведёшь, тода, значит, у ней хомут надет у лошадей, таки, лёгенький такой, пахотный, называется. И тут таки верёвки, постромки назывались раньше, к этим хомутам
С.146
привязаны, постромочки, таки, а ети постромки, значит, привязываются сюда, к железе, надеваются, а тут уже у шеи хомута-то, эти постромки-то привязаны. И тогда когда заложишь это всё, ихну обстановку-то, поведёшь, она идёт, сзади, борона-то, лошади идут, она от так от, по етим, по валам-то, идёт, хлоп, хлоп, туда, суда, дёргат, дёргат лошади. До края дойдёшь, повернёшь обратно. А боронишь так.
С.147
Так, например, вспахана вот так, а идёшь от так от, поперёк идёшь, боронишь. Разборонишь, всё и зароется зерно. Потом всходы начинают, ну, тогда всходы начинают, растёт хлеб.
А убирали… убирали всё руками раньше, в старое время. Таки серпы ести. К сожалению, у меня нету здесь серпа, у меня там, в Майково остался. Жмёшь руками так от, например, хлеб растёт, от так от, от такой вышины, а рожь от такая растёт, это
С.148
ржаной хлеб, рожь называли. А яровое, овёс там или пшеница, дак она больше этого и росла у нас в Сибири, от такая вот. Потом так идёшь, когда, значит, время пришло. Сперва сено косишь на лугах для скотины. А потом, когда август начнёт, двадцатого августа начинаем хлеб убирать, рожь жать. И вот етими серьпами идёшь и жнёшь, значит, уезжаешь туда, на поля, ну и жнёшь. Стоит так рожь,
С.149
например, вот так вот, возьмёшь серьп и подходишь, и вот так вот жнёшь, вот так вот серьпом, жнёшь, жнёшь, а тут, значит, так идёшь, идёшь, жнёшь, выжнешь, навьёшь така как у нас называлась, у нас горсть, ага, горсть называлась. Навьёшь на руку, такая от, этой подхватываешь, потом как-то навиваешь это, этот самый нажатый-то, а навиваешь, навиваешь, она так лежит у тебя так от здесь, а етой подхватывашь, а етой жмёшь, она так навивается,
С.150
навивается и вот столько навьётся, и тут, например, такая повязка лежит, сделаешь повязочку таку, положишь, когда это нажнёшь так, повернёшь это, рожь, например, повернёшь, положишь сюда, опеть начинаешь, идёшь с этой же стороны вот так. Опеть доходишь, опеть положишь, когда, значит, подходяща положено это вот, снопа, это, ну как сказать, ну ржи тамотка, видишь, что под силу, можно
С.151
завязать, его надо ставить. Значит, подходишь к нему, посмотришь, ага, хватит. Тода его завязывашь, затягивашь, затягивашь, и так кладёшь, по порядочку.
Когда это кончил, ну сколько там задания или как тама, ну сколько у тебя силы хватит, то видишь, что надо домой пойти. Тогда эти снопы стаскивашь, ставишь их, зерном вверьх ставить надо. Девять поставишь, вот так вот, их поставишь, верьхушку так сожмёшь, чтобы это
С.152
колоски были так, соединёны немножко, сжаты. А десятый, возьмёшь подходящий такой сноп, возьмёшь его, положишь вот так вот, на верьхушку, и начинаешь его ломать, вот так ломашь, ломашь, ломашь, чтобы он так от расстелился, ага, наложишь, а потом когда верх сломашь, и подойдёшь к нему, так поднимешь, и накроешь этот сноп, этим снопом накроешь, вот стоит
С.153
как всё равно домик, как человек. А когда верьхний этот сноп, который разломанный, оне вот так зерно висит, потому что он накроет етих снопов-то, например, вот так снопы стоят, а ето верьхушка, значит, называется, как всё равно крыша. Вот, понимаете, как крыша, ну, вот этот вот как крыша и от, значит, закроешь вот так вот. Вот так в крестьянстве работали.
А потом хлеб от так у нас, раньше
С.154
летом у нас не молотили никак, у нас этого не было, мы же здесь, в глухой Сибири жили, ничё так не понимали-то. Так у нас ни машин никаких мало было и, как сказать, ни жатков, ничего там-тко, ничего не было зерно-то это убирать. Так так хлеб у нас в ранешно время… вот когда мы всё жнём, жнём, с месяц пройдёт время или, может быть, недели две пройдёт, от
С.155
начинают старики смотреть, что от уже можно и складывать, он уже подсох это всё подбиратся он в себя зерно, он уже как будто высох, тогда, значит, приходит время уже складывать, значит, скирды, подставляют таки ножки, ну, как сказать, вырубают таки ножки от таки вышины и тут такие жерди накладывают… и тогда ето… а по краям, значит, таки ети, ну, как сказать, как, не могу
С.156
я сразу сказать, как столбы ли, как ли, вот так вот, значит, вот так стоит вот эта вот кладь, вот так вот положили жерди, туда, значит, снопы приложат, на телегах привозят, расстилают какой-нибудь это, ну полог, по-нашему, ну как от тряпки вот эти, расстилают на телегу, чтобы зерно никуды не девалось, сохраняли так зерно. Тода подъезжает к етим снопам, как им
С.157
время уже складывать скирду, начинают класть на телегу, телега подходит, к этой, как её, скирде, где назначено, и начинают складывать их. Складывают, один там, значит, на етой, ну, как сказать, на кладе', мы раньше кладь называли. Один там, а тут трое возют, или сколько там, ну, сколько позволяют народу. Возют, один там кладёт и кладёт, и такой вышиной, как сказать, может быть, метров пять
С.158
вышиной. Накладут эту скирду, ну, долговато, значит, вот так вот долго, ну, может быть, с мою избу или меньше ли там длины. Тогда начинают её покрывать етими снопами, кроют как вот дом, кроют так у нас, у нас так, у крестьян крыли, в одну сторону, значит, эти последние крыши называтся, оне в одну сторону так кладут, кладут, кладут, от так сноп, сноп,
С.158
сноп. Потом, значит, ей ешо выше, потом пониже, этот снопик, а там третий ешо пониже, и так оно как-то идёт как крыша.
Закрывают, а тогда эта кладь остаётся до зимы… там в поле. До зимы в поле остаётся. А когда зима пришла, ну вот можно, как сказать, или сразу ли там начинает, или просто тут в сентябре, в октябре, это ишо в октябре, наверно. В декабре начинают возить её и молотить домой. А домой когда в деревню привезут – таки клуни больши ести. В этих клунях,
С.159
значит, этот мос польют. Он там же земляной. Они водой обольют, когда эта замерзает вода, обольют водой. И такая ести, как сказать, ну, как домик там у этой клуни. Там этот хлеб сушут. Прямо снопами ставят и сушут их. Для того, чтобы он лучше отмолотился. Высушут, назавтре выташут оттуль этот самый снопы, расстелют на этот, мос-то, и начинают молотить. А молотили так: у всех цепи были. Цепи такие. Как молотилы мы назывались. Ну как цепи. И вот придёшь туда и в четыре это цепи молотишь.
[А молотилку не называли молотка?]
С.160
А молотилки ж у нас не было. Не было. Ничего у нас не было. И вот тогда их измолотишь, измолотишь. А тут один у нас кресьянин здумал веялку купить. Он веялку купил, привёз. По всей деревне таскали эту веялку, покамесь она не разломалась. А мы у него просили, чтоб он нам давал. Мы на лошади там привозили, да всё его. Хто-то бережно, а хто-то как попало. Ну платили за ето. Но я не скажу, сколько платили, я не знаю. Я на готово. Там отец ли мать ли расшытывались. А я не знаю, сколько платили, и как. Это веять хлеб. А потом немножко ожили, та это,
С.161
кресьяны, да стали слышать, кака-то есть и молотилка. Хлеб молотить. Ну и один так чувствовал себя, наверное, были деньжонки. Ну поехал, да купил и молотягу. Вот уж тогда мы молотягу эту, радёхоньки, что это хлеб-то будет молотить. А молотяга така была: лошадей запрягали и вокруг водили. Ета. А молотяга, значит, ета, в таку' стоит. Сама-та котора хлеб молотит. Машина та. А тут-то колесо тако, и к этому колесу такая эта жерди привязаны. И к этим жердям лошади привязаны были. И вот лошадей гоняет, лошади ходют, молотилка там крутится. И хлеб молотили.
С.162
И вот хтой-то покупал молотилку, хтой-то веялку покупал, и тех людей взяли, да <сосли>. [Они богатые были?] Ну, да они не так богаты были, з наших же кресьян. Немножко только побогаче были нас, дак это. [А когда их ссылали?] Ну, когда их ссылали. В тридцатом, да тридцать первом. [Это когда колхозы организовывали?] Да, нет. Это же колхозы-то организовывали, ну да в тридцать первом, тридцать втором организовывали. Ну и их в то время ссылали, потому что они не шли в колхоз. Ну они же не хотели. Может, люди
С.163
боялись ли как ли, не понимали ли ничё. Ну их тода и ссылали. В тридцатом, тридцать первом, двадцать девятом. Вот так наша жись, а больше я не знаю ничё.
[А хлеб молотили зимой?] Зимой. У нас только зимой. У нас здесь только зимой. Мы сеяли-то, наверное, не шибко много, занимались хлебопашеством-то. Не сильно много, дак оно.
[А рыбалкой занимались?] Да и, были люди. Хтой и рыбалкой занимался, а всё равной хлеб сеяли. Между етим как-то могли и… А больше скотоводством. Здесь скотоводством занимались у нас там, дак там.
С.164
Значит, которы были. Ну, как их сказать. Имели свой магазин они. Мелкие уж эти купцы были. Дак они имели свой магазин. У них было, мы, значит, скотину дерьжим. Ну, штук двенадцать доятся коров. Штук восемнадцать у некоторых-то дойных. А куды молоко девать? Ну, и етот самый, как сказать, зажитошный-то. Купец. Привёз сепаратор для молока. Но у них свой магазин был. Он стал молоко у нас там принимать. Мы подоим, да ему сдаём. А потом там-таки надо товары, товары берём. И так во так шло у нас. Так и жили. Муку белу привозили. У нас така-то своя там рожь, овёс.
С.165
[А пшеницы не было?] Хто-то сеял, а хто-то и не понимал, что она тут, так говорили, она будто бы не будет здесь в Сибири родиться. Только это, ржануху сеяли.
[А что ещё садили?] А что здесь садили? Картошку, картошку только, ну, мелочь, мелочь, там для себя чё-нибудь, морковь там посадят, не знаю, редьку. [Помидоры не садили?] Даже не знали, и не знали, как оно и называют их, на чём они растут.
С.166
Как-то раз пришлось мне… я прихожу, у нас в соседях жил из Томского, приехал старик, на маслозаводе, это уже когда колхозы стали, приехал сюда. Ну уж пожилой человек, в маслозавод приехал работать суда, он из Томского приехали, почему он приехал, не знаю, суда вот, в нашу деревню. Ну и жил там недалеко в соседях наших. Я пришла к нему, просто чё-то нашчёт [насчёт] молока справиться, пришла к нему, а он
С.167
сидит, кушат эти помидоры. А я так на его посмотрела, посмотрела, да и говорю: «Василий Иваныч, скажите мне, вы кого кушате»? А он рассмеялся так на меня, да говорит: «А вот садись-ка, да покушай, тода узнашь, а тода я тебе расскажу, а счас я тебе не буду рассказывать». А я говорю: «Нет, я тоже упряма, пока не скажешь, я не сяду». Оне все с хозяином смеются,
С.168
а я первый раз вижу, они таки красеньки, а он ешо кушат со сметаной там от. А мне так удивительно. Я посмотрела, да говорю: «Ну ладно, пойду». – «Нет, нет, посиди, посиди». Да взял эту помидорку-то, да меня, все губы мне обмазал. Говорит: «От, сперва тут покушай, а потом сядешь, да покушай так, за столом». Я рассмеялась, потом оно… это, пришла туды маслозавод… пособлять ему
С.169
сливки сбивать, а там ешо была женщина, а он мне сказал: «Ты, – говорит, – приди, нам помоги тамотка». Я пришла туды, да говорю: «Так, Василий Иваныч, так мне и не сказал». А он говорит: «Знаешь, чё, это, – говорит, – помидоры». А я глаза выпучила так на его: «Что за помидоры такие, не имею представления, не знаю даже».
А он потом приехал, зиму у нас
С.170
проработал, на весну приехал и семена привёз. Да где жил у хозяйки, эти семена-то посеял-то и рассказал. И вот мы с тех пор начали-то немножко понимать-то. И правда посадили-то их, они как-то, с такой, с дикой руки или чего ли, они таки хорошие выросли, крупны такие. А я тогда тоже ничего не знаю. А он это всё говорит: «Вот, их надо повесить перед окошком, оне покраснеют, а тода можно кушать их». А когда мы раскушались,
С.170
дак думали, мы теперь умеем, теперь будем садить всё время, такие вкусные, всё красненьки. А засол, я даже и не понимала никакой, не умела. А так красно, где-нибудь на печку, да ешо возьмём, да в пим… положишь, чтобы они скорее. Сейчас чё-то ничё у меня не выходит. Ешо завязи махоньки таки ешо… ести. А больши привезут в магазин, дак я вот пойду в магазин, возьму баночку, мне
С.172
и хватает.
[А огурцы садили?] Ну, я садила, а нонче нет, не садила. Раньше садили. Ужо мои родители-то садили, садили, и засол делали, и всё, ето, и капусту, это всё, всё по-крестьянски, всё было. Ну а помидоры даже не слыхивали, ну а сейчас-то мы их узнали, стали исть, красненьки.
[Когда появился трактор?] Первый трактор? Ой, я жила в деревне, от сказали, а я тода работала на ферме дояркой. Вот сказали, что
С.173
трактора из Томского ведут, ведут трактора из Томского, это в каком же то месяцу, в марте месяце, на Колпашево. Там, значит, будут трактора, и туды будут открывать школу на трактористов. Ох, мы все высыпали на улицу, как всё равно не знаю, кого встречаем. И етих тракторов, кажется, штук семь, и не таки трактора, которы сейчас, а каки-то эти, «Белорусы» ли чё ли, таки маленьки. И сидит на кажном человек.
С.174
А мы-то это, высыпали все, и смотри так, по эту сторону и по эту сторону, а по деревне-то едут эти трактористы. А мы стоим: «Ах, ах, ах, кака машина-то, сама идёт!» А даром, что этот тракторист-то кружит, а я говорю, да не только я, все так говорят: «Ах, ах, сама идёт, сама идёт машина!» А они как ехали, так проехали. И мы так вовсе далёко их смотрели и ахали, стоим, нам удивительно, мы сроду не видали, все высыпали, там вся
С.175
деревня, так их проводили туда.
[А у вас когда появились трактора?] Ну вот после етих-то только стали вот, когда проехали, только после етих, это уже в войну-то стали, война-то стала эта, в сорок первом году, дак это уж стали, тут и до войны уже начинали, трактора-то. Трактористов туда в Колпашево назначали учиться, учились там, а потом и машины появились, вот как их называт, ето, грузовики. И стали ети машины,
С.176
а в нашей деревне только одна, одна машина была, а в войну так тяжело было, лошади хворали почто-то, а шофёр один был, да любил выпить, а нам надо пойти сено косить за десять километров, пешком туда и оттудова. [Это в Майково, да?] Из Майкова, ага. Ну, венчалась. Ишо священник был, и всё.
Вам это всё интересно? [Конечно.] Вы молоды. Хочете знать всё. Или вас это посылают?
А знаете, почему это убёгом? Вот, значит, жених
С.177
хочет жениться, в своей деревне не хочет взять себе невесту. Может быть, не нравится или, может быть, беднось. Значит, может быть, я, и мне, и ему и нравится, то ись ему и нравится, вот я, например, а я бедна. Родители не разрешали. Эту бедну брать. Он едет в другу' деревню искать себе невесты. Значит, едет в другу' деревню, как у нас называлось после Рожества – мясоед. В этот мясоед тогда женились. Это после Рождества, после Нового года. После Нового года. Вот это уж это мясоед назывался, вот тогда все свадьбы делали. Женились. Парень едет невесту себе ищет. Найдёт себе невесту.
Раньше были вечеринки таки,
С.178
собирались в домах. Ну сечас там в клуб собираются, все. Все девушки, парни, так и старухи ходят тоже, когда кино-то ставят. А раньше так. Вот я, например, пустила на вечер молодых. Мене' они должны заплатить, сколько-то там я договорюсь. Три рубля, два рубля за вечер. И они тут танцуют, и поют, и всё. Сколько, ну, сколько, часа на два, на четыре тамотк. Потом расходятся. Вот он тогда этот парень приезжий смотрит на девушку, котора ему понравится. Вот он идёт её провожать. С ней договаривается. Она скажет: «Приходите свататься к моим родителям. Как отдадут, я
С.179
пойду». Ладно.
Он придёт свататься, они ему не это, не понравятся. Он, жених. Родителям не понравится. А ей охота замуж за него вытти. Сойденить жизни. Ну, ладно. Они не отдают. Может, слышыли, что он бедный или, может быть, что ль то. Или, может, по одёже раньше так это, как-то узнавали. Еслив по одёже, то, значит, жених боγатый. А еслив так не так одетый, значит, это бедный, ленивый. Родители не отдают. Так вона пойдёт на вулицу с нём, проводить его и договорится: «Ты завтра приезжай вечером попозже. Я оденусь, будто бы пойду куда-нибудь так в соседи посидеть. А ты лошадь
С.180
подгони. И я сяду и уедем с тобой». Это, значит, называлось убёг. И он так сделат.
Лошадь, значит, подготовит. Да ещё с ним товарищ какой-нибудь приехал. Они уже подгонят лошадь к какой-нибудь там, к дому. Она скажет: «От, суседи, поставьте лошадь тамотка». Она дома, пока этих родителев нету. Она оделась. Чё ей надо взяла в узелок. Вышла на улицу незаметно, чтобы родители не знали. И она ушла тода к жениху. Жених сел и поехал. И невесту увёз. Это убёг назывался. Убёг. Убёгом. И уехали они. Уехали. Он её привёз домой, там
С.181
свадьбу сорудили. И отец тутутко уж учухал, что она убежала. А там уж без отца, без матери всё сделали. А когда такой день приходит, как-то Масленка называлась у нас. В Масленку приезжает мириться. Этот жених с отцом её, матерью мириться. Привозят подарки. Кланятся в ноги. Как приходят в квартиру, так сразу кланятся в ноги. Он и она. «Прости меня, папа, прости меня, мама». И тут также говорит жених и невеста, его же дочь. Тоже говорит: «Прости меня». Кладут им подарочки. И всё.
[Так, значит, они без благословления венчаются?]
С.182
Ну, благославленье кто даёт, а хто и не даёт. [Но всё равно их венчают?] Но венчают, венчают, всё равно. Но они священнику-то скажут. Скажут. Но а тода священник благославлят, наверно. Так. Раньше ж, как сказать, как священник-то ведь имел право всё. Он ведь всё держал. Все ему поклонялись, священнику-то.
[А Вы в школе не учились?] Нет. У нас школы не было. В деревне. Нет. Ни одного даже дня не училась. [Так что Вы читать не умеете?]
С.183
Я читать – читаю, а писать не умею. Потому что я не знаю буквы-то каки написать-то. А читать газетки читаю это, книжки.
[А как Вы научились читать?] А вот как я научилась. У нас брат вырос, он на девять лет меня моложе. И тогда как раз при советской власти у нас организовали эту, школу. В нашей деревне. Приехала откуль-то учительница. И вот мой брат, ему восемь лет было, он ходил в школу. И придёт из школы, он там три класса кончил, придёт из школы вот, пищит там, читат. А я вечером это, приду с сыном днём, да всё там.
С.184
И мне охота посмотреть. И я смотрю. А он мене говорит. Он меня нянькой звал. «Нянька, вот это вот читай». Это от первый класс. Когда учился, дак говорит: «Вот это читай. Вот это Маша. Ну Марью спомнишь, тода Маша это, Маша скажет. Вот это Федот. Ну Федота спомнишь, у нас же сусед Федот. Уж и вспомнишь. Вот это Федот». Учил. Мене' букварь купил. Я так когда это возьму, так почитаю, да тоже так это забываю. А потом, когда имя спомнишь, тут суседях-та таки есьти, так я тогда только понимала. А так не училась. Дак не умею буквы писать каки.
С.185
А читать так это я, даже газетку выписываю тода. Охота эта новости знать. Сидишь, сидишь один, да новости знать.
[А у Вас дети тут не живут, в Молчаново?] У меня их нету, нету. Они давно уже умерли. У нас отца, в эта, когда здесь Колчак был, в Майковой. Ну он по всему миру же и ходил здесь Колчак. Это в девятнадцатом году. Приехал суда отряд в нашу деревню. А там два были купца. Ну да два магазина свои. Мелки купчики эти. Дак это, они, значит, как сказать. Они, значит, эти от два купца нашу в Майкувою опчествой. У опчества была мельница. Опчесвенна
С.186
как называлось. Опчесвенна мельница. А мельница эта стояла на речке. На реке. Ну и держали эти, значит, опчество держало эту мельницу. Был нанятый мельник. А потом собирали это, хто сколько смелет, тода собирали эту, зерно. А зерно ето засыпали в какой-то анбар для погорела какого-то, я даже не скажу. Ну, дак погорелых людей. Раньше вот вдруг чей дом сгорит, беднось останется. Они, наверно, им давали. Это вот, для погорелых, для какого-то. Фонд какой-то собирали. Ето, значит, брали зерно и ссыпали в этот анбар. А когда время пришло,
С.187
и на сколько-то срок. Они дерьжали этот. Ну не на вечно держали. А етим боγачам-то как вроде стало обидно ли что ли. Охота заработать. И взяли, да у них отобрали. У опчества-то, отобрали эту мельницу за себя. И стали сами пользоваться этой мельницой. Ну, ладно. Пользоваться стали и вроде они собранье тако сделали, что на двенадцать лет у опчества взяли эту мельницу. Двенадцать лет прошло <етом>, этому время, этой мельнице. Они уже для себя работали, эти боγачи-то. А наши сдумали у них отобрать. Эту свою мельницу. Опчество наше Майковско. И взяли, да у них отобрали эту мельницу. Просто сами собой.